– Нам пора, Лена в сад опоздает, – прекратила спор Антонина Васильевна. Она присматривалась к Крылову, и он понемногу начинал ей нравиться.
Кира уходила через час. От волнения она не смогла поесть и несколько раз возвращалась, что-то забывая. Наконец Крылов не выдержал. Он взял ее за руки и сказал:
– Прекрати. Что бы сегодня ни произошло, я имею в виду неприятности, – это не окончательно. Но если случится победа – это будет твоя победа, и она будет окончательной. Не переживай: все хорошо и все исправимо.
– Я понимаю, но боюсь…
– Я бы поехал с тобой, но это может сослужить плохую службу. И в этом я согласен с твоей матерью.
– Быстро вы договорились, – улыбнулась Кира.
– Антонина Васильевна – разумная женщина.
– Ладно, я пошла. – Кира взяла ключи от машины и пошла к двери.
– Веди осторожно. И не волнуйся. – Крылов открыл ей дверь, пропустил вперед, и, когда она уже была на крыльце, внезапно обнял: – Я буду ждать тебя. С холодцом на столе. Обещаю.
Кира не улыбнулась.
– Прекрати шутить, сегодня все решится!
– И что теперь, холодец отменить? – осведомился Крылов, не отпуская ее.
– Ох, – вздохнула Кира и уткнулась ему в плечо.
Заседание открылось энергичным броском Николая Анатольевича.
– На прошлом заседании обращалось внимание на то, что истец проживает в доме гражданки Зениной. И это обстоятельство позволило моему оппоненту усомниться в моральном облике отца ребенка. В то же время в доме гражданки Стрельцовой проживает посторонний мужчина. И это на глазах дочери, которая наверняка скучает по отцу. Как быть с моральным обликом матери? Не подобное ли поведение гражданки Стрельцовой послужило причиной иска? Я бы подчеркнул: и в том числе подобное поведение. – Юрист обвел всех победоносным взглядом.
– Перед судом не стоит задача обсуждать личную жизнь ответчика, – неожиданно сказала судья.
– Я считаю немаловажным этот факт именно в связи с иском, который подал мой клиент, – «принял мяч» Николай Анатольевич.
Кира поняла, что это игра. Старик Семен Семенович уткнулся в бумаги и, казалось, совершенно не слушал.
– Я бы хотел пригласить свидетеля. Как мне кажется, его показания могут иметь решающее значение, – сказал Николай Анатольевич.
– Пригласите, – согласилась судья.
Кира в беспокойстве заерзала на своем месте. Откуда этот проныра мог взять свидетеля? Кира гадала: кто и что мог сказать о ней и ее личной жизни?
– Ну, и где же ваш свидетель? – поинтересовалась она у юриста.
– Простите, видимо задерживается. Вот-вот, с минуты на минуту будет…
– Тогда мы заслушаем этого свидетеля завтра, – внезапно решила судья и объявила заседание закрытым.
– Сколько это будет продолжаться?! – обратилась Кира к Семену Семеновичу.
– Кто ж его знает! – пожал плечами тот. – В любом случае нам это на руку.
Домой она пришла в слезах. Если по дороге еще сдерживалась, то домой вбежала в слезах.
– Я завтра никуда не пойду. Не могу больше!
– Погоди, что ты так разнервничалась? – Крылов подошел к Кире и обнял ее за плечи.
– Пусти, и так на суде болтают, что я тут с тобой бог знает чем занимаюсь!
– Пусть болтают. Ты же знаешь, что это неправда.
– Мне от этого не легче!
– Я все понимаю, – тихо сказал Крылов, – ты устала, боишься за дочь, не веришь в успех. Но ты не должна так нервничать…
– Ты бы слышал, что они говорят обо мне.
Крылов посмотрел вопросительно, и Кира продолжила:
– Что в моем доме живет какой-то мужик.
– Но это же правда? – рассмеялся Крылов. – Живет. В твоем доме. И, как мне кажется, он влюбился в тебя.
– Что?
– Ну, если ухаживает, значит, влюбился. Логично? Кира, ты мне очень нравишься… Даже больше – я люблю тебя. И мне очень хочется тебя защитить.
– Не может быть… Майя… Если она узнает…
– Кира, при чем тут моя Майя?! Она взрослый человек, и скоро все у нее наладится. А мы с тобой – это другое дело. Я разведенный, одинокий мужчина. И я тебя люблю. Неужели я не имею на это права?
– Не знаю… – растерялась Кира.
В голове у Киры вертелись мысли о суде, разводе, измене Виктора, но в душе поднималась волна радости. Ведь, кроме навалившихся проблем, ее жизнь была наполнена и хорошим: у нее была любимая дочь, интересное дело – все эти рисунки диковинных сумок, мягкие лоскуты кожи, блестящие цепочки и замочки. У нее был уютный дом, стоящий под большим старым дубом, и река, которая напоминала о себе прохладой, свежестью и тихим шумом. Наконец, было и это – нежное, только зарождающееся чувство, но уже принесшее в душу столько тепла и ласки. И не нужно ей сейчас пугаться этого чувства, бежать от него. Кира смотрела на Крылова, человека, которого она знала несколько месяцев, но казалось, знает всю жизнь.
– Ты мне тоже очень нравишься… Но… – Кира запнулась, а потом хотела продолжить, но было уже поздно. Крылов привлек ее к себе и поцеловал в губы.
– А вдруг мама придет?! – спросила она шепотом.
– А мы сейчас закроем дверь и окна. И никому не откроем.
– Даже маме?
– Тем более маме, – улыбнулся Крылов.
Так они и сделали. Закрыли двери и окна. Задернули шторы, погасили свет и… выключили время. Оно им не нужно было сейчас. Оно напомнило бы обо всем том, что еще придется преодолеть и решить, отвлекло бы их друг от друга и не дало бы до конца поверить в счастливые совпадения и обстоятельства…
Перенесенное судебное заседание не состоялось в назначенный день. Не состоялось оно и на следующий. У юриста Николая Анатольевича произошла заминка с тем самым свидетелем. Но, видимо, он был полезен истцу, поэтому судья под разными предлогами переносила заседание. Так прошло еще десять дней. Кира, раздираемая противоположными чувствами – тревогой ожидания и нахлынувшей любовью, – вдруг почувствовала, что мир приобрел звуки и краски. До этого он был одномерным и тусклым, в нем присутствовала обязательность, но не хватало красоты полета. Любовь Крылова, их сближение вернуло ей то, что она давно потеряла: легкость, непосредственность, способность видеть и чувствовать то, что другие еще не увидели и не почувствовали. Она вдруг опять стала смелой в своих планах и мечтах. И суд, который шел, теперь ее не пугал – она знала, что пройдет через все и станет победительницей.
Лену все чаще забирала Антонина Васильевна.
– Я никуда не иду сегодня, – говорила она, – пусть ребенок со мной побудет.
Мать видела и понимала, что Крылов не просто так продолжает оставаться в доме ее дочери. Он ездил в Москву, иногда ночевал там, но потом возвращался. В доме снова появились мужские вещи (все свое Виктор давно вывез). Стремительно их жизнь стала семейной, с воскресными хлопотами, уборками, прогулками.
