Обязанностей у Киры было немного – уборка дома. Она приезжала, когда в доме почти никого не было, и спокойно пылесосила, мыла и начищала все три этажа. К вечеру Кира уставала, но за эту работу Людмила платила ей очень хорошо. К тому же требовала, чтобы Кира передохнула, перекусила. И вообще, отношения между женщинами сложились удивительно гармоничные. Ни одна из них не забывала о своем положении, но обе при этом сохраняли искренность и непосредственность.
Будильник поднял Киру, но до конца разбудить не смог. Наскоро собравшись, Кира побежала на автобус – в таком сонном состоянии сесть за руль она не решилась.
– Что это в тобой, Кир? – Людмила впустила ее в дом. – На тебе лица нет.
– Не выспалась, – отвечала та, проворно надевая халат и доставая из стенного шкафа ведра, швабру и емкости с бытовой химией.
– Что так? – улыбнулась Люда.
– О, не то, что ты подумала, – махнула рукой Кира, – я шила. И порола. Потом опять шила.
– Господи, да что же ты такое шила?
– Не поверишь, сумку.
Воронова рассмеялась:
– А зачем? Можно же купить.
– Можно. Но не всякую.
Кира не стала рассказывать душещипательную историю про поход в магазин.
– Ты хоть покажи, что получилось.
– А вот она, я ее сегодня с собой взяла. Надо что-то вроде пряжки подобрать. Пуговица больно страшно смотрится, – Кира протянула Вороновой сумку.
Та повертела ее в руках, закинула на плечо.
– Ты сама ее сшила?
– Да, сначала нарисовала, потом выкройку из газеты сделала, потом из тряпки сметала, потом пальто старое распорола. Что могла – на бабушкиной зингеровской машинке прострочила. Остальное – руками.
– А здорово получилось, и смотрится неплохо. Ну вот углы, конечно, не очень ровно получились.
– Там не только углы, там многое надо переделать.
– Слушай, – Людмила поднесла сумку к окну и еще раз внимательно оглядела, – а вообще здорово. Ты сама фасон придумала?
– Нет, не совсем. Я видела одну, но та была большая и закрывалась как охотничья.
– Как ягдташ.
– Да, точно. Я никак слово не могла вспомнить. Старые деревенские иногда называли «ташка».
Людмила продолжала рассматривать сумку, она попыталась вывернуть ее наизнанку.
– Порвешь. Кожа хоть и хорошая, но старая, – остановила ее Кира.
– Да, видно. Вся в заломах и местами белесая. А представляешь, если взять новую, мягкую?
Кира пожала плечами:
– Конечно, а еще нормальные нитки, иглы, ножницы. Тогда, может, что и получится.
Глава 2
Людмила Воронова позвонила через неделю. И позвонила не вовремя. Кира и Виктор выясняли отношения.
– Чего ты беленишься? – пожимал плечами Виктор.
– Пойми, ты груб. Очень груб. А Леночка растет, она слышит это все. Это же некрасиво. Она все впитывает, потом вырастет и будет говорить таким же тоном. И отвечать так же! Что это такое: «Отвяжись», «Отстань», «Не понимаешь – не лезь!». Как так можно?
– Да ничего такого! Устаю просто! Ладно, не буду!
Тогда, в последнюю ссору из-за сумки, она не на шутку обиделась на мужа. И сейчас выговаривала ему, не столько желая что-то объяснить, сколько проучить его гневом. Кира набрала в легкие воздух, чтобы ответить, как раздался звонок.
– Кира, привет! Дело есть.
– Приехать убрать? – Кира обрадовалась звонку, потому что ссора заходила в тупик.
– Нет. Мне нужен необычный подарок. В гости идем. У именинницы есть все, дороговизной ее не удивишь, надо что-то… необычное, эксклюзивное. Я подумала, может, ты сумочку сошьешь?
– Люда, ты что? Я даже не возьмусь! Я никогда этим не занималась. Ты же видела, это кустарщина. Так, под настроение…
– Ты не права, у тебя здорово получилось. Я даже подумала, что ты училась этому делу.
– Училась. На курсы ходила. Еще школьницей, мама заставила.
– А это заметно. У тебя аккуратно получилось. Ну что, договорились?
– Нет, Люда, не смогу! Я же, повторяю, взялась за это под настроение.
– Зря. Очень зря. У тебя отлично бы получилось. Одним словом, если надумаешь, позвони обязательно. Время еще есть – день рождения через две недели.
– Хорошо, я подумаю. – Кира повесила трубку.
«Господи, вот придет же в голову! Сшить сумку!» – подумала она и выглянула в окно. Там муж вяло переругивался с соседом. До Киры доносились голоса, и она уже понимала, что это даже не ссора, а обычный разговор, но сварливые интонации, исковерканный мат превращали беседу в склоку. Кира поморщилась – не то чтобы она была такой «кисейной барышней», но эта грубость и вечное подзуживание осточертели. Она вдруг вспомнила, как хорошо ей было тогда на террасе. Тишина предрассветного времени, первое солнце, птицы, покой на душе. И эти движения иглой, податливая ткань, пунктир стежка. «А потом, – вспоминала Кира, – кожа с запахом старого чемодана, упругая, гладкая и шершавая одновременно!» Кира улыбнулась – на одном дыхании, словно ничего не замечая, она сшила эту сумку. И как приятно было держать потом ее в руках.
Кира набрала номер Люды:
– Люда, как бы хорошо я ни сделала, все равно это будет кустарно! Это будет любительская вещь!
– Значит, ты согласна? – обрадовалась та, словно и не слышала сомнений.
– Я не знаю…
– Так, я сейчас няню дождусь и заеду за тобой. Поедем в магазин, покупать расходные материалы – нитки, инструменты, ножницы… Ты же говорила, нужны специальные. А вот кожу сама будешь покупать. Ты должна решить, как будет выглядеть эта сумка.
– Ладно! – сдалась Кира.
Людмила появилась через полтора часа. Виктор с удивлением проследил за женой, которая садилась в машину.
– А куда это ты собралась? – сурово спросил он.
– По делам, – сухо ответила Кира.
– Поссорились? – спросила Люда Воронова, как только они отъехали от дома.
– Я даже не знаю, – честно ответила Кира, – я даже не знаю, что делать с этой моей семейной жизнью.
– Ты хотела сказать: с любовью в семейной жизни? – уточнила Люда.
– Нет, про любовь я ничего не говорила, – вздохнула Кира.
Кире Стрельцовой было тридцать лет, из них восемь лет она была замужем. А пять из восьми занималась воспитанием дочки. Когда-то, закончив школу, Кира поступила в медицинский колледж. Но по специальности поработать толком не успела – вышла замуж.
Однажды Виктор, экспедитор, водитель и очень интересный мужчина, окликнул ее, когда она шла по двору поликлиники.
