– Не плачь! – сказала сидевшая сзади черноволосая девочка. – Так ведь даже интересно! Сейчас мы немножко поживем в школе, потом вернемся домой и немножко там поживем, потом опять чуть-чуть в школе и снова капельку дома. И так мы нигде не успеем соскучиться!
Девочка явно повторяла чьи-то слова.
– Дура! – сказала Лерка сквозь слезы, не оборачиваясь. – Теперь мы всегда будем жить в школе и только иногда чуть-чуть дома. Тебе не ясно, что ли?
– Ну-у, – протянула девочка. – Вообще, время – понятие растяжимое. Иногда неделя пробегает быстро, а миг какой-нибудь тянется долго-предолго. Иногда наоборот. Так папа мой говорит. Он у меня ученый, он знает! А твой папа кто?
У Лерки папы не было вообще. Ну то есть был у мамки в школьные годы хахаль какой-то, от которого у ней Лерка, но это ж все когда было. Со школы от него ни слуху ни духу.
– Ничего твой папа не знает! И вообще, он тебе все наврал!
Лерке хотелось обернуться и вцепиться девчонке в волосы, но она старалась сдерживаться изо всех сил. Она же обещала маме, что будет вести себя хорошо, хотя бы вначале. И будет! Сколько бы мерзких девок не сидело у нее за спиной. Потому что «нельзя в первый же день портить о себе впечатление».
– Не реви, – сказал сидящий рядом с ней аккуратно подстриженный рыженький мальчик в телогрейке. Такие телогрейки раздавало нуждающимся общество взаимопомощи. Телогрейка на мальчике была чистая, зеленая и с заплаткой, а сам он какой-то уютный, излучающий спокойствие. Точно его не из дому увозят, а в гости к друзьям пригласили. – Не реви. Смотри лучше, что у меня есть! Я его сам сделал!
И мальчик вынул из кармана волчок. Этот самый, на стерженьке с шестеренкой.
– Он знаешь сколько крутиться может? Час целый, а то и больше! Его только на ровное место поставить надо. Вот приедем, я тебе покажу. А хочешь, бери его насовсем. Бери, бери, я себе еще сделаю. Только не плачь больше.
– Ой, а можно мне посмотреть? – потянулась к игрушке рука девочки с заднего сиденья. – Я только на одну минуточку, хорошо? – И, не дожидаясь ответа, цапнула с мальчиковой ладони Леркин волчок.
– Отдай! – взвизгнула на весь автобус Лерка, развернулась и вцепилась обидчице в лицо ногтями. – Вот тебе! Вот тебе! Не тронь чужого! Не тронь! Я твоего не беру, и ты моего не хватай!
С трудом воспиталке удалось их разнять. Остальные повскакивали со своих мест, полезли втроем, впятером на одно сиденье с ногами. Не упускать же такое зрелище!
– А пусть она не цапает моего! – вопила Лерка, зыркая на всех побелевшими от гнева глазами, зажав в кулаке отвоеванное добро. Она так крепко сжала кулак, что острая шестеренка глубоко врезалась в кожу. Но Лерка терпела и не разжимала пальцев.
– Я ж только на минуточку хотела, – всхлипывала черноволосая девочка, стирая кровь с щеки глаженым платочком. – Только посмотреть. А она сразу!
– Обе хороши, – сказала воспиталка. – И это в первый же день! Взрослые люди. Почти уже десять лет. В среднюю школу едете учиться. А ведете себя как в детском саду!
– Так, что тут у нас? – В автобус заглянул какой-то мужчина. – Драка? Ну ясно, возбудились, перенервничали. Надо же пар как-то выпускать. А ну, сели все по местам! – гаркнул он басом на весь салон. – Вы мне это дело бросьте! Еще один звук, и вы мне спать сегодня пойдете без ужина! Тут вам не дома, миндальничать с вами некому.
Он подождал, пока все уселись, и вдруг спросил:
– Песни знаете какие-нибудь?
– Знаем, знаем!
– «Как весною хлынут воды» в школе учили?
– Учили!
– Ну вот и запевайте. И чтоб всю дорогу из вашего автобуса одна только эта песня!
Обвел взглядом притихших ребят, зыркнул строго на воспитательницу и спрыгнул с подножки. Двери за ним закрылись, автобус тронулся. Воспиталка дрожащим голосом завела:
– Как весною хлынут воды, как потоком понесет, сразу все в душе играет, сразу все в душе поет…
– Понесет потоком льдины, зажурчат кругом ручьи, стают снежные вершины, оживут мечты мои, – подхватил автобус нестройным хором.
Лерка осторожно опустила волчок в карман и шепнула мальчику жарко в самое ухо:
– А хочешь, я тебе свое яблоко дам? Ничего, что я его уже наполовину съела?
– Ничего, – сказал мальчик. – Давай. А то я сегодня позавтракать не успел. Мы с мамкой тихонько-тихонько ушли. Чтоб отца не будить, а то он после ночной смены.
– Вы чего не поете? – обернулась к ним воспитательница. Не Дуся, другая какая-то. Она у них потом не работала. – Вы пойте, пойте. Особенно ты, девочка, пой.
* * *
Воды отошли, когда Лерка мыла пол. Очень удобно получилось, тряпка-то уже под рукой.
Лерка не испугалась. На курсах им объяснили, как все бывает. Завершив уборку, она вылила воду в унитаз и начала собираться. Тапочки, халат, все новое, с бирками, как велели на курсах. Халат был тесноват, пуговицы на животе не застегивались. Ничего, после родов наверняка впору будет. Бутылка с питьевой водой. Пара глянцевых журналов – нечитанных еще, в пластиковой упаковке. Прокладки, лифчики для кормления – двух, наверное, должно хватить? Флакончик с розмариновым маслом.
Кого только не привозили к ним на занятия по подготовке к родам! Психолога, консультанта по грудному вскармливанию, постановщицу восточных танцев, уверявшую, что любое состояние души и жизненное событие можно протанцевать. Художницу – с ней они расписывали животы легкосмываемыми, безвредными красками (у Лерки где-то в телефоне хранилась фотка). Травницу, которая весь вечер гоняла с ними чаи. Забавную старушку в очках, специалиста по голосовым практикам, учившую их правильно кричать.
В день, когда Лерка впервые заставила себя прийти после… ну, словом, после того как она осталась одна, гвоздем программы была ароматерапевт. Пожилая тетка в пестром, цветастом платье, от одного взгляда на которое у прежней Лерки руки бы зачесались от желания перекроить. Теперешняя же лишь передернула плечами.
Сидя на своем мячике в уголке, Лерка совсем не вникала в происходящее. На сегодня у нее была программа минимум: выволочь себя из дому на поводочке. На курсы так на курсы. Потому что нельзя же так, в конце-то концов. Программа реализовалась успешно, и Лерка собой втихомолку гордилась. Потому что даже находиться в помещении с другими людьми для нее сейчас было пыткой. С трудом она досидела до перерыва и не ушла сразу лишь потому, что не хотела к себе привлекать внимания.
Девицы, устроившись на матах, хихикая, поочередно пытались выполнить какое-то абсолютно нереальное упражнение, показанное им на одном из недавних, пропущенных Леркой занятий. Что-то типа «коснитесь левой пяткой правой груди». Ни у кого не выходило, но никого это абсолютно не огорчало. После каждой неудачной попытки девицы с хохотом валились на маты, выли от восторга и болтали в воздухе ногами.
Счастливые беременные дебилки! Невозможно поверить, что Лерка и сама недавно была точно такой же, всего пару недель назад. Сейчас она чувствовала себя, словно по другую сторону стекла от них. Горло то и дело сдавливало железной лапой, так, что дышать становилось невозможно. Ну почему, почему Сережка так поступил?! Это было необъяснимо. По ночам, во сне, Лерка пыталась его расспрашивать. Но даже во сне он не отвечал. Отмалчивался или переводил разговор на другое.
