– Не очень. Я вообще не особенно люблю сказки.
– Но сказки – это же часть культуры! Вспомни диаграмму, которую мы рисовали на первом занятии! Маша, я не узнаю тебя в этом семестре.
* * *
Машка и сама себя не узнавала.
Ей все покоя не давали слова Адольфа Семеновича: «Раздразните парней, распалите, а сами в кусты. Парни из-за вас с ума сходят, из школ сбегают, вены режут, из окон прыгают, а вам всё хаханьки». Лерку-то она в два счета убедила, что все это чепуха. А себя почему-то не удавалось. Адольф-то, понятное дело, дурак. Еще кто-то из древних сказал, что начальник умным не может быть.
Последние два урока в прошлом семестре Макс пропустил. Сказали, что заболел. Может, так оно и было. Холода ж стояли, у них полкласса чихало и кашляло. А в этом семестре обществоведения вообще еще не было. Сперва вместо него в расписании свободный час стоял, а на этой неделе вот «Историю отечественной культуры» поставили.
Поначалу Машка вспомнить не могла о происшедшем без дрожи и отвращения. С трудом сносила любое прикосновение, даже друзей и родителей. Хотелось или сразу дать в глаз, или развернуться и убежать. Накатывала волна ужаса, воспоминание о собственной беспомощности в чужих руках. Но постепенно те впечатления потускнели. Начало вспоминаться другое. Как она радостно нервничала и хихикала, когда шла туда. Чуть ли не подпрыгивала на ходу. Как вспыхнули глаза Макса, когда он ее увидел. Он ведь не хотел ее напугать! Наверняка для него все тоже вышло внезапно. Появилась досада на себя. Вряд ли он еще раз так потеряет голову. Похоже, упустила она свой шанс.
А чего, собственно, испугалась? Как маленькая, ей-богу! Думала, гулять позовет? На ушко «I love you!» шептать будет? Так ведь взрослый же мужик, не мальчик какой-нибудь. Но тебе ж в нем это и нравилось?
Одно хорошо – Макс-то уж никаких глупостей не наделает. Хотя как сказать? Вполне может, только на свой, взрослый лад. Сегодня на урок не пришел, а завтра и вообще из школы уволится. Уедет куда глаза глядят. Где ни работы по специальности, ни жилья, один общественный труд, да и тот какой-нибудь гадский. Кошек уличных ловить или еще что похуже. Чем никто по своей воле заниматься не будет.
Машка представила себе Макса в роли живодера, не выдержала и фыркнула. Утонченный, рафинированный Макс – и кошки!
А вдруг ему так нестерпимо стыдно, что вот он сидит сейчас дома и без передыху грызет себя, прям вот с утра и до вечера? Так ведь и вправду свихнуться можно, даже руки на себя наложить. Или пойти сдаться самому в Полицию нравов. Дескать, вот он я какой нехороший, на учениц своих нападаю. Исправьте меня, добрые люди, пожалуйста.
Кстати, вполне в духе Макса. И уже ни капельки не смешно.
И получалось, что Адольф Семеныч все-таки прав?
* * *
Макс был дома. Свет горел во всех окнах его квартиры: и над столом, и в кухонном углу, и в нише над кроватью.
Машка еще немного постояла, прячась в кустах у подъездной дорожки, прислушиваясь, не идет ли кто. Но все было тихо, лишь из окна на втором этаже то и дело раздавались крики и выстрелы: учитель литературы смотрел боевик.
Машка решительно вошла в подъезд, поднялась на третий этаж и нажала кнопку. «Куда, куда вы удалились…» пропел звонок чарующим баритоном. Машка поморщилась. Ну вот что за дешевая показуха! Наверняка же это во всех квартирах слышно, стены-то тонкие. Не мог что-нибудь проще и тише придумать? Хотя, может, это и не Макс вовсе. Может, от прежнего обитателя квартиры осталось. Машка не помнила уже, кто тут раньше жил.
Раздались шаги. У двери они замерли. Смотрит в глазок, наверное. Она вжалась в стенку, а то вдруг увидит, испугается и не откроет.
– Кто там? – спросил за дверью немного охрипший голос. Похоже, все-таки болеет, зря она это все…
Дверь открылась. Порыв ветра распахнул на Максе халат. Макс чертыхнулся и, придерживая одной рукой разлетающиеся полы, другой торопливо втянул Машку в квартиру, прикрывая за нею дверь.
– Быстро, быстро, видишь, какой сквозняк!
– А зачем тогда у вас форточка открыта?
– Без форточки здесь дышать нечем. Квартира же маленькая. И топят.
Да. Жарко. Как увидела его, почувствовала на плече его руку, сразу в горле пересохло и кровь прилила к щекам. Сделалось одновременно и жутко и весело. А ему, похоже, всё нипочем. Суетится как ни в чем не бывало. Куртку вешает в стенной шкаф, рваные тапочки предлагает. Словно Машка каждый день его навещает. В глаза, правда, не смотрит. Разговаривает вроде как с ней, но взгляд все время уводит в сторону.
– А ты чего запыхалась-то так? Бежала? Случилось что?
– Да нет, просто… к вам высоко подниматься.
– Господь с тобою, третий этаж всего! Что бы ты сказала, если бы я на седьмом жил?
– Ну тогда бы у вас, вероятно, был лифт.
– Скорее всего, был бы. Хотя не факт, что ученикам разрешили бы им пользоваться. Чаю хочешь? Правда, у меня к нему нет ничего. Я ведь обычно в школе питаюсь, в магазин редко хожу. А сейчас и вовсе, поскольку приболел, старался без нужды не выскакивать. Вот запасы потихонечку и подъелись. Последнюю печенюшку вчера догрыз.
– Не страшно, я неголодная. – (И в любом случае вряд ли что-нибудь смогла бы сейчас проглотить.)
– Тогда хоть чаю горячего. Замерзла, наверное, пока шла.
– Ничего, я уже отогрелась. У вас действительно очень жарко.
– Пей, пей. И я с тобой попью за компанию. Мне полезно. Врач сказал – пейте как можно больше! А что тебя ко мне привело? С заданием каким-то не справилась? Я ж вам вроде на каникулы эти не задавал ничего. Хотел задать, просто не успел. Или ты уже впрок что-то учишь и на непонятном споткнулась?
На секунду Машка задумалась, можно ли историю возникновения химер и кентавров посчитать за выученный впрок материал и все ли ей ясно в том, какую роль в обществе играют антропоморфы? Кстати, неплохая тема для реферата. Правда, его, вероятно, сразу бы засекретили.
– Нет, ничего такого. – Она облизнула пересохшие губы. – Максим Игоревич, а скоро вы на работу выйдете?
– Да все уже, в четверг иду бюллетень закрывать. Так что готовьтесь, на той неделе с новыми силами…
– Так вы, значит, и вправду болели? – радостно перебила его Маша. – Тогда, значит… ну, значит, тогда все хорошо!
– Да что хорошего-то?! Такой бронхит отхватил! Три недели в лежку лежал. Еле выкарабкался. Думал, совсем помру. Медсестра уколы делать ходила. А ты говоришь – хорошо!
– Да нет, Максим Игоревич, вы меня неправильно поняли! – затараторила Машка. – Конечно, нехорошо, что вы болели! Это, ясное дело, наоборот плохо! Просто я, нет, вы только не подумайте ничего… Я просто подумала, что ну вдруг вы из-за меня на работу не ходите? Ну, из-за того случая, помните? Когда я к вам на дополнительные пришла? Я, короче, это… извиниться хотела. Сама не знаю, что на меня нашло, честно. Хотела сказать, вы, Максим Игоревич, забудьте про все это поскорей, если сможете, и приходите к нам на уроки. Хотя если вы и вправду болели, то, значит, все хорошо и уже неважно. Ладно, я пойду. Спасибо вам за чай, поправляйтесь!
