– А можно туда? – спросил он у Дуси. – Я хочу посмотреть, где оно кончается.
– Конечно! – сказала Дуся. – Потом, со временем. А пока… Мы ведь пришли работать.
* * *
– Так что ты выбрала в результате?
– Сама не знаю. Честно! Писала, что в голову взбредет. Литература, философия, два иностранных языка, история мировых религий. Случайный набор какой-то.
– С языками, кстати, совсем не глупо. Языки всегда пригодятся. С языками можно за границу за общественный счет кататься. А историю религий зачем?
– Просто. Хочу понять, как это устроено.
– А в личном что написала?
– Извини, Лерка, но личное – это личное. Как дойдет до дела, узнаешь.
– У ти бозе мой, секреты у нас! Можно подумать, кто-то не в курсах, что ты по Ерофееву который год сохнешь. Зря что ль он ведра за тобой на картошке таскал? А что, он прикольный. Не то что мой Серый – валенок валенком. Только и радости, что свой.
– Да ну, глупости! С Сашкой мы просто друзья. Да и зачем ему? Он и без меня прекрасно устроился.
– Ну, баба под боком еще никому из них не мешала.
– Да нет, Лер, Сашка – он совсем по другому делу.
– Да ну? А на что поспорим? Так просто не бывает! Разве что… если… короче, это уж совсем не про Ерофеева.
– В смысле как «поспорим»? Ты что, пойдешь проверять?
– А хотя бы. Ну раз у тебя у самой кишка тонка.
– Да ну, при чем тут… Проверяй сколько влезет. Что только Серый скажет?
– А его не касается! Что я за него, замуж, что ли, вышла? Хорошо, если не Ерофеев, то кто?
– Девчонки, хватит болтать! И так химия в голову не лезет, а тут еще вы над ухом стрекочете. Я из-за вас завтра провалюсь!
– Ты что, Анечка?! Ты не можешь провалиться! Мир тогда перевернется! Останется без гениального врача!
– Ладно, Маш, валим отсюда. На воле договорим.
– Смотри, Машка, досмеешься! Чем болтать, сама б свое почитала. Лерке что, у нее все схвачено. Для нее учебный год уже окончился. А у тебя как бы с обществоведением сюрпризов не вышло. Ляпнешь что-нибудь не то, а там же не только Максим, там комиссия. И плакали твои языки с религиями.
– Ань, ну что я могу поделать? Я жаворонок. Вечером голова бастует. Ни на чем сосредоточиться не могу. Встану завтра часиков в шесть и спокойно все повторю. Экзамен же в десять только! До десяти сто раз успею взад-вперед учебник прочесть. Уложится. Слава богу, не химия.
– Ну смотри! Тогда хоть возвращайся не поздно!
– Слушаю-с, маменька. – Машка делает шутливый книксен.
– Не волнуйся, Ань! Я ей не дам загуляться. Если что, палкой домой загоню.
* * *
Она проснулась как обычно, без десяти шесть. Пять минут полежала в постели, потягиваясь и щурясь, счастливая уже тем, что не надо немедленно вскакивать и куда-то сразу бежать. Первый экзамен в десять. Времени еще бездна.
Вокруг, как всегда в подобную рань, царила полная тишь. Девчонки спали с обеих сторон от нее, сладко посапывая. Лерка, как водится, во сне бесстыдно откинула одеяло и теперь раскинулась на кровати во всей красе. Сколько раз говорили, чтоб надевала на ночь трусы! Но ей же хоть кол на голове теши. Не факт, что она и днем-то их носит.
Аня как раскрыла с вечера свою химию, так и заснула, уткнувшись в нее носом. Из-под одеяла торчат худенькие, острые лопатки и мальчишеский стриженый затылок.
Из угла, где должны спать Алена и Злата, не слышно ни звука. Небось опять зависли у своих бойфрендов. Достанется им, если узнают! А может, уже и нет. Может, все и так всё уже давно знают. А что? Мы ведь взрослые. Нам всем по шестнадцать лет. И мы же не виноваты, что учебный год все никак не окончится.
* * *
Она нагнала его на выходе из учебного корпуса. Все уже ушли, а он, как всегда, задержался, проверяя последние тетради. Максим никогда не затягивал с проверкой, и никогда не брал тетради домой, и из-за этого часто задерживался. На это у Машки и был расчет.
– Максим Игоревич! Можно с вами поговорить?
– Говори, Машенька! Говорить еще никому не заказано. – Он улыбнулся своей обычной теплой улыбкой – немножко Машке и немножечко своим мыслям.
– Максим Игоревич, я тут подумала и решила – я хочу ребенка от вас!
От неожиданности Макс поперхнулся. Запнулся, однако немедленно взял себя в руки и как ни в чем не бывало продолжил движение. Старался не смот-реть на нее, но краем глаза отмечал, какая она вся красная и потная. Задохнувшись после выпаленных слов, Машка теперь тяжело, с хрипом переводила дыхание. Черт, от кого-кого, а от нее не ожидал! Не то чтобы такое с ним в первый раз. Конечно, по весне они все немножко сходят с ума, Макс к этому даже почти привык, но Машка…
– Маш, мне, конечно, лестно такое слышать, – заговорил он, не без труда подбирая слова. Обычно подобные разговоры давались ему куда легче. Потому что, по правде сказать, Макс и сам заглядывался на Машку. Исподтишка, на уроках, на переменках. Любовался, как падают во время письма темные кудряшки на смуглую щеку, как кривятся смешно пухлые губы и порой показывается между ними кончик языка.
Была бы она на пять лет постарше! И не будь она его ученицей.
Макс привык быть честным с собой. Особенно в эти последние, одинокие годы, когда обманывать стало попросту некого. Никуда не денешься, Машка ему нравилась. Так что сейчас ему было в первую очередь жаль себя. Конечно, если бы она не была его ученицей…
Но ничего не поделаешь. Правила есть правила.
А вот ее ему не было жалко нисколечко. Чего их жалеть? Да, сейчас она стоит, и краснеет, и дышит как паровоз. Кажется, даже начала уже всхлипывать. Но ведь это пройдет! Она красивая девчонка, вот-вот встретит своего парня. Какого-нибудь лопоухого дурака-ровесника или чуть постарше. И все у них будет пучком, в равной мере смешно, трогательно и глупо. Как и у него самого когда-то. Всякому овощу, так сказать, свое время.
Хотя, конечно, при иных обстоятельствах… Но – стоп. Макс запретил себе думать и чувствовать и переключился на автопилот.
– Маша, ты же умная девочка. Прекрасно знаешь, что подобные вещи внутри школы запрещены.
– Но вовсе не обязательно делать это в школе!
При слове «это» автопилот в Максе неожиданно дал сбой. В горле запершило, Макс судорожно сглотнул. Нет, как она легко обращается со словами!
– А ты не думаешь, что так даже хуже? Получится, будто мы всех обманываем.
– Не обманываем! А просто… Ну… Мы ведь не обязаны всех посвящать в свою личную жизнь. Так даже в школьном уставе написано! Что личная жизнь учащихся никого не касается!
Ему сделалось смешно.
– Хорошо, а потом что ты скажешь? От кого у тебя ребенок?
