Вика рано вышла замуж, рано родила и начала самостоятельную семейную жизнь, отделившись от родителей и переехав в свою собственную квартиру, которую им с мужем Андреем помогли приобрести в складчину родители молодых.
Как-то раз, уже вскоре после отъезда папы в Америку, Настя приехала к Вике в гости отдать подарок для ее сына Платона, который приготовила ему на день рождения, да так и не вручила – не смогла вырваться на празднование из-за учебы и работы на селекционной станции в Подмосковье.
Да и честно говоря, последнее время они редко общались и виделись. У Вики имелась своя теория жизни, однажды давно и подробно изложенная ею Настасье, один из пунктов которой гласил, что от людей, у которых происходит что-то трагическое в жизни, надо держаться подальше, чтобы не пускать в свою жизнь негативные переживания и эмоции.
Как-то так.
Родные люди и друзья тоже входили в число тех, от кого следовало держаться подальше в случае какого-то несчастья.
Насте, собственно, было глубоко безразлично, какие у нее там теории и жизненные установки, и, честно говоря, она не горела желанием общаться с Викой, но отдать подарок ребенку давно надо было, вот и приехала.
У дверей подъезда стояла домработница Вики и няня Платона Зоя Захаровна, которую все привыкли называть только по отчеству. Заметив приближающуюся Настю, та, как-то суетливо отворачиваясь, торопливо вытерла маленьким платочком слезы, скомкала его и сунула в рукав пальто.
– Здравствуйте, Зоя Захаровна, – улыбаясь, помахала ей еще издалека Настя. – Вы что, в химчистку собрались? – указала она на объемистые сумки у ее ног.
– Здравствуй, Настя, – ответила та, отвернулась и посмотрела куда-то поверх Настиной головы. – Нет. Не в химчистку. – Вздохнула тяжко и снова посмотрела на девушку. – Уезжаю я.
– Куда? – слегка удивилась Настасья.
– К сестре, – односложно отвечала Захаровна.
– В гости, отдыхать? – порадовалась Настя за женщину. – Давно пора, а то, виданное ли дело, столько лет без единого отпуска.
– Не в гости, – как-то неожиданно всхлипнула Захаровна и замолчала, поджав губы. Снова посмотрела куда-то вдаль и сообщила: – Насовсем. Уволили меня.
– Господи боже! – воскликнула Настя, оторопев. – Что значит уволили? Это как?
– Да так и уволили, – посмотрела на нее больными глазами Захаровна. – Не по рангу я теперь для Платоши. Проста, разговариваю неправильно, и биография моя с образованием не для порядочного ребенка, – слезливо шмыгнула она носом, но сдержалась, не заплакала. – Ему нынче этого… гувенера наняли, языкам и манерам обучать. А и то, правда, что я мальчонке…
Отвернулась она и, не удержавшись, все же всплакнула.
– Да что за карамель! – недоумевая, возмутилась Настена. – Какой гувернер на хрен, какие манеры?
– Пойду я, Анастасия. – Ловко извлекая платочек из рукава, женщина торопливо вытерла слезы и махнула рукой. – Вон такси приехало. Мне Виктория Павловна машину до вокзала вызвала и оплатила. Расщедрилась.
– Погодите, Зоя Захаровна, – остановила ее Настя. – Вы мне толком объясните, что происходит. Вика вас уволила, потому что вы не подходите Платону, я правильно поняла?
– Да, – кивнула та, нетерпеливо посматривая через ее плечо в ожидании такси.
– А ему гувернера наняли, так?
– Да.
– А вы с Аллой Валерьевной говорили?
– Она со мной говорила. Она там, – и Захаровна кивнула подбородком вверх. – Это они совместно так порешили. – Слово «совместно» Захаровна выговорила нарочито старательно. – Сказали: все в жизни меняется. – И вдруг улыбнулась сквозь слезы, посмотрев на Настю: – Да не переживай ты так, Настасья Юрьевна. Хорошая ты девушка, и родные твои правильные, душевные люди были. Бабушку твою, Полину Михайловну, век помнить буду за доброту ее и сердечность. Многому она меня научила по хозяйству, да и по жизни. Ничего, прилажусь как-нибудь к жизни, найду работу.
– Как приладитесь-то? – расстроилась ужасно Настасья – К какой-такой сестре поедете? У вас сестра в Норильске живет, в коммуналке с мужем-алкоголиком, насколько я помню, вы же сами как-то бабушке моей рассказывали. Вы там пристраиваться собрались? – негодовала она страшно.
– Да не серчай ты так, Настасья Юрьевна, чистая ты душа, – принялась успокаивать ее Захаровна. – Что ж поделаешь, жизнь она такая, известная: «Богатому как хочется, а бедному как можется». – И подхватила свои сумки. – Поеду я, вон машина подкатила. Они ждать не любят, счетчик включают. – И Захаровна махнула сумкой в сторону подъехавшего такси.
– Так! – приняла мгновенное решение Анастасия. – Ни на какой вокзал вы не поедете!
– Как же так не поеду? – растерялась женщина.
– Да так! – распаляясь все больше, Настена полезла в сумку за ключами. – И к сестре своей в Норильск, в коммуналку не поедете!
– Да что ж такое? – расстроилась вдруг и окончательно потерялась Захаровна.
– Идемте! – начальственным голосом распорядилась Настена и, перехватив у нее из руки одну из сумок, решительно направилась к машине.
– Вы по вызову? – распахнув дверцу, спросила она у водителя.
– Да, – подтвердил тот. – На Казанский вокзал.
– Очень хорошо, – по-деловому заявила Анастасия. – Меняем маршрут, но заказчик тот же. Я заплачу. Давайте багаж загрузим, – и назвала свой адрес. А потом повернулась к Захаровне:
– Вот ключи, – сунула она связку в руки ошарашенной женщине. – Этот ключ – от верхнего замка. Этот – от нижнего. Этот от домофона. Едете сейчас ко мне домой, занимаете комнату у кухни, мою бывшую детскую. Располагайтесь, распаковывайте вещи, приходите в себя.
– Надолго? – никак не могла взять в толк, что происходит, Захаровна.
– Навсегда, – уверено постановила Настя. – Будете жить теперь со мной.
– Нахлебницей не стану, – отрезала Зоя Захаровна и протянула ключи назад Настасье.
– И не надо, – согласилась та. – Принимайте хозяйство, будете домработницей. Так подойдет?
– Так подойдет, – подумав, кивнула Захаровна.
– И вот что, Зоя Захаровна, – продолжала распоряжаться Настена. – Я за своими заботами что-то совсем забросила хозяйство. Никакого бабушкиного порядка уже нет, – грустно улыбнулась она. – Вот вы и поможете мне его наладить. Договорились?
– Договорились, – помолчав и пристально посмотрев на нее, согласилась Захаровна.
Поднимаясь на лифте к Вике, Настя думала, что сейчас выскажет им все свое негодование, объяснит и растолкует, что нормальные люди не поступают подобным образом! Это просто… скотство какое-то!
Десять лет!
Десять лет Зоя Захаровна работала и жила в этой семье.
У нее сложилась очень непростая, трагическая судьба, но она удивительно сильная женщина, коренная сибирячка, с волевым характером и очень добрая, простодушно открытая, такая настоящая, что называется из народа, про которых говорят: соль земли. И оттого в большом городе, да и вообще в современной жизни, невероятно уязвимая и беззащитная.
