– Извините, – произнес он совсем не извиняющимся тоном и глянул на дамочку своим особым взглядом мафиози перед кардинальным решением кадрового вопроса посредством отстрела бывших соратников. – Мы все же посмотрим. Ладно?
Развернутого ответа сам по себе заданный им вопрос не предполагал, а по форме и тону изложения так и вовсе даже не рекомендовал.
Девушка дрогнула, но все же ринулась качать права с некоторым запозданием:
– Вы не имеете права вторгаться в мой номер! Пошли вон! Я известный журналист, я…
И понеслось…
Выслушивать все грозящие ему беды Вольский не стал, а просто сдвинул девицу с дороги и быстро прошел в номер. Дама рысцой последовала за ним, продолжая пророчить что-то очень страшное с тяжелыми последствиями для его организма и карьеры, но хватать непонятного мужика за руки и грудью становиться на защиту номера все же поостереглась – ограничилась лишь декларациями о намерениях и держалась на пару шагов позади него.
Максим Романович, не отвлекаясь на ее присутствие и крики, быстро прошелся по номеру, проверил ванную и туалет и даже шкафы и столь же стремительно вышел из номера под истерический визг и мат девицы, перешедшей на личности всех присутствовавших. Захлопнув перед носом разбушевавшейся журналистки дверь, Вольский совершенно спокойным голосом сообщил остальным членам «делегации»:
– Нет там никого.
Девица продолжала верещать что-то грозно-ругательное через дверь, которую крепко держал за ручку Вольский, лишая ее возможности выскочить в коридор и выступить публично.
– Скандал будет, – расстроилась Александра Николаевна и приложила ладошки к запылавшим щекам. – Мы же не имели права к ней врываться без разрешения.
– Саш, не ерунди, – отрезал Максим Романович. – Нас четверо уважаемых, серьезных людей. Она одна недоделанная, выпендрежная, истеричная журналистка. Ее слово против нашего. Херня. Вы справитесь.
– Она из Москвы. Из известного журнала, – вздохнула Александра Николаевна.
– Да наплевать, – отрезал он. – Если дура, то хоть из ООН.
– Она хоть и дура, но известная в своих кругах, и со связями, а у нас репутация, – продолжала пугаться Александра Николаевна.
– У вас сейчас не репутация, а пропавший постоялец, – жестким тоном напомнил Вольский. – А эта, – он кивнул на дверь, за которой бушевала дамочка, – повыступает и уймется. Она даже снимать на смартфон не сообразила, просто орала, отводила душу. Видать, ее здесь все так достало и допекло в нашем захолустье, что давно требовалось на ком-то оторваться. Все, пошли дальше.
И отпустил дверь, которая мгновенно распахнулась: девица, тянувшая ее за ручку с другой стороны, по инерции вылетела в коридор и припечаталась к стене.
От неожиданности она ненадолго замолчала, но быстро оправилась, набрала воздуха в легкие и напоследок пообещала им матом что-то очень нехорошее.
Эдуарда Олеговича не нашли.
Пропал, вот точно, как сквозь землю провалился.
– И что дальше? – спросил Вольский, когда они вчетвером расселись вокруг стола в кабинете управляющего, куда их привела Александра Николаевна.
Старший администратор и начальник безопасности переглянулись, и Тимирдяев посвятил их в свои дальнейшие действия:
– Сообщим в полицию первым делом. Может, они и приедут. Но вряд ли, – он перевел взгляд в окно, вздохнул и снова посмотрел на них. – Все-таки не убийство, что им ехать. Тело же не нашли. Скажут опечатать номер до того, как погода утихнет, и все дела. Проверим еще раз все помещения и закутки. Да и все. А что мы можем? – развел он руками, словно оправдываясь. – Из начальства я да Александра. Управляющий в отпуске, она за него, мы даже смену персонала произвести не можем – не отпустим же людей в буран по домам, и транспорт не ходит, какое уж тут расследование.
– Ну, это понятно, – поддержал его Вольский и поднялся с места. – Тогда мы пойдем. Если снова понадобится наша помощь – обращайтесь.
И он галантно протянул руку Насте, чтобы помочь ей подняться со стула.
Галантность она проигнорировала, а Тимирдяева попросила:
– Олег Борисович, а можно посмотреть видеозапись, где Кипрелов выходит из своего номера?
– Зачем? – недоуменно уставился тот на нее.
– На всякий случай, вдруг вы что-то проглядели, а мы заметим, так сказать, «свежим глазом».
Тимирдяев посмотрел эдак вопросительно на Вольского в поисках поддержки, тот неопределенно пожал плечами, мол, «решай сам», и начальник безопасности решил:
– Ну, идемте, посмотрим, – и поднялся из-за стола.
Комната охраны, где находились мониторы видеонаблюдения, была оборудована по последнему слову техники, правда, и про удобства персонала не забыли, обставив этот кабинет эргономичной мебелью и наладив серьезную систему проветривания.
– Кстати, – обратилась Настя к Тимирдяеву и указала пальчиком на большое вентиляционное отверстие за решеткой. – Система вентиляции у вас профессиональная, особенно в кухне и хозяйственных помещениях.
Он не ответил. Только вздохнул тягостно и чертыхнулся тихонько сквозь зубы, может, и забыл, а может, по той причине, что допекла его уже дамочка любопытная: и суется, куда не следует, и слишком ее как-то много в этом деле сразу оказалось.
Парень, сидевший за мониторами, по указанию начальника быстро нашел запись с Кипреловым, выходившим из номера, и вывел ее на большой экран.
– Да, это точно он, – кивнула Настя, внимательно всматриваясь в экран, и повторила: – Точно.
– И больше он в номер не возвращался, – напомнил охранник, прокручивая эпизод, как Кипрелов вышел из ресторана и начал подниматься по лестнице.
– Спасибо, – поблагодарила Настя и повинилась, развернувшись к Тимирдяеву: – Извините за излишнее любопытство, но очень хотелось вам помочь, – и заспешила попрощаться и уйти: – До свидания. И всего доброго.
– Ну, всего, – пожал руку Тимирдяеву откровенно обрадовавшийся концу этой не самой приятной миссии Максим и пожелал: – Удачи.
– Да уж куда там, – тягостно вздохнул тот и напомнил очевидное: – Максим Романович, вы ж понимаете, что надо держать факт пропажи постояльца в тайне. Совершенно незачем посвящать в это других гостей.
– Да, это-то понятно, – махнул рукой Вольский.
Как только они вышли из кабинета, взволнованная Настасья первый раз по собственной инициативе вдруг ухватила Вольского за руку.
Рука его была большой, в две Настины ладошки, жесткой и надежной, обхватить ее целиком у нее не получалось, и она взялась за край его ладони и большой палец, как малый ребенок отца, посмотрела на него своими васильковыми глазищами и хлопнула ресницами.
– Мне нужна ваша помощь, – горячо прошептала она и внимательно уставилась на него.
У Вольского бухнуло сердце, и шибануло жаром.
