– Ты пыталась мне об этом сообщить?
– Нет. Хотя я тогда не планировала детей, но все же решила ее оставить. Она появилась в нужный момент. Можно сказать, дала мне волшебного пинка. Я быстро повзрослела. Необходимость растить ребенка помогла забыть обо всех неприятностях. Ты хотел уехать и уехал. В итоге мы оба прожили наиболее подходящую для каждого жизнь. Хоть и порознь.
– Я должен был находиться рядом с тобой, чтобы помочь вырастить Эмму…
– Тома, перестань себя казнить. Тебя, наверное, уже в детском саду мучили угрызения совести по поводу твоего прошлого! Да, у меня случались нелегкие дни, но не только. Эмма принесла мне много счастья. У нее была только я, у меня – только она. Мы прожили все эти годы в очень тесной близости. Что я, по-твоему, должна была сделать? Попытаться разыскать тебя в Африке, чтобы вынудить вернуться? С твоим гипертрофированным чувством долга ты бы тут же примчался. Мы бы справили миленькую свадьбу с пузатой невестой. Купили бы домик. И сколько ты бы выдержал такую жизнь? Ты не был готов остепениться, завести семью. Ты запрещал себе быть счастливым. Вечно стремился на передовую, во всем, всегда, словно не мог себе простить, что родился под лучшей звездой, чем другие. И тогда, хоть это было непросто, я тебя отпустила. У тебя есть дети?
– Нет. Никого… кроме Эммы. Она знает обо мне?
– Я никогда от нее не скрывала, что Жереми ей не родной отец, но она очень мало знает о тебе и никогда не пыталась узнать больше. Ей всегда хватало любви, и это главное. Жереми далеко не идеален, но он постоянно был рядом с ней, как, собственно, и со мной.
– Жереми Лавернь. Мужчина, который выносит мусор и обнимает тебя за талию.
– Он женат на мне больше пятнадцати лет и имеет на это право.
– Неужели нужно так много времени, чтобы получить право выносить мусор?
Селин внезапно заметила готовальню на его столе.
– Да это же моя!
– Ты ее узнала?
– Разумеется! Ты стащил ее у меня.
– Я с ней не расстаюсь.
– Это о чем-то говорит?
– Не знаю. Ведь все уже в прошлом.
– А что в настоящем? Ты вернулся, чтобы познакомиться с Эммой… На что ты рассчитываешь?
– Честно говоря, не знаю. Я не хочу нарушать ее покой. Не собираюсь создавать проблем ни тебе, ни Жереми. Когда возвращаешься с двадцатилетним опозданием, остается лишь молча наблюдать.
– Ваша встреча сильно на нее повлияла. Ты так красиво говорил о своей профессии и о жизни в целом.
– Может, я и вернулся именно для того, чтобы у нас состоялся этот разговор. Такова моя судьба. Она хорошая девушка.
– И очень похожа на тебя.
– Правда?
– Такая же упрямая идеалистка… Ей будет сложно найти свое место в нашем мире компромиссов. Она уже строит грандиозные планы по поводу своей весенней стажировки. Ты долго рассчитываешь здесь пробыть?
– Пока не знаю.
– У тебя кто-то есть?
– Думаю, что да, но я пока не предпринимал решительных действий.
– Ты же не собираешься…
Их разговор прервал шум, донесшийся из коридора.
«Шлюхи! Сиськи!» – вопил издалека Франсис.
– Надо же, как у тебя тут весело!
– Это наш постоялец. Он принял тебя за инспекторшу из социальных служб, поэтому притворяется, что страдает синдромом Туретта.
– Какая прелесть! Может, мне стоит ответить ему тем же?
– Нет, прошу тебя, все и без того слишком запутано…
– Жаль. Я бы не отказалась оторваться немного и погорланить тут. Наверняка здорово расслабляет.
Перейдя на более серьезный тон, Селин спросила:
– Почему бы тебе не приехать к нам на ужин как-нибудь вечером? Познакомишься с моим сыном – хоть и не родным, – и я уверена, что ты прекрасно поладишь с Жереми.
– Ты правда так думаешь?
– Только не делай такое лицо. Ты же вернулся не для того, чтобы снова сбежать, как воришка…
– Хорошее сравнение. Хоть и болезненное.
– Приходи, мне будет приятно.
– Как ты объяснишь все это своему мужу?
– У меня была жизнь до него. Он даже помог мне с ней примириться, проявив массу терпения и благородства. Думаю, пока не стоит сообщать ему, что ты приходишься отцом его ребенку, но я могу представить тебя как лучшего школьного друга. Тебя это устроит?
– Вполне.
«Соска! Дырка!»
– Пожалуй, мне пора, иначе я могу не сдержаться и включиться в игру.
Из коридора донесся звон колокольчика и ужасный хрип.
– А это что такое?
– Прокаженная с альпийским сувениром. Она примется за тобой гоняться, как только ты выйдешь отсюда, чтобы заразить. Но не волнуйся, она ничем не больна.
– Спасибо, что предупредил… Держи, вот моя визитка. Позвони мне.
– Обещаю.
Тома встал первым. Селин вспомнила, что он всегда так делал. Вечно спешит к новым горизонтам – может, из страха попасть в зависимость, а может, стремясь уйти, прежде чем его бросят. Нужно будет как-нибудь его об этом спросить. Селин улыбнулась.
– Я правда очень рада тебя видеть. Жизнь все-таки преподносит иногда подарки.
Он немного помедлил, но на этот раз не спасовал и обнял Селин. Некоторое время они стояли, прижавшись друг к другу. На долю секунды каждый молча представил, какой могла быть их совместная жизнь. Даже если время ушло, у них оставалось два общих сокровища: воспоминание о счастье и ребенок.
Тома прошептал:
– Возможно, я был бы не самым лучшим мужем, но постараюсь стать хотя бы сносным другом.
Селин подумала, что в очередной раз он нарушил молчание первым. Он всегда сам обрубал крылья своим чувствам, чтобы этого не успел сделать кто-то другой.
– Муж, друг, знакомый врач моей дочери – мне плевать. Ты здесь. Мне тебя очень не хватало. Прошу, останься.
В дверь постучали. Тома собирался ответить, но лишь после того, как они с Селин отстранятся друг от друга, однако Полин вошла, не дожидаясь ответа. Увидев обнимающихся, женщина застыла на месте. Тома смутился больше Селин, которая по взгляду медсестры поняла все ее чувства к доктору.
– Полин, позвольте представить вам Селин, маму Эммы…
Медсестра чуть не упала в обморок – такой лихой вираж ей пришлось преодолеть на эмоциональных «американских горках».
«Прошмандовка! Профурсетка!» Голос Франсиса раздавался совсем близко. Звон колокольчика и хрипы – тоже.
Женщины поздоровались друг с другом, толком не зная, как себя вести.
– Я вас оставлю, – сказала Селин. – Надеюсь, я вас еще увижу. Обоих.
