На этот раз у меня тоже есть для тебя новости. Месье Феррейра наконец вернулся из больницы. Все ждали его с нетерпением. Не успел он переступить порог, как Шанталь – она очень маленького роста и знаменита своими чудачествами – подошла к нему и обняла. Она стояла, прильнув к нему, такая крошечная, что была похожа на ребенка. Самое поразительное – Жан-Мишель даже не шелохнулся и позволил ей обнимать себя столько, сколько ей хотелось.
Полин напекла много лимонного печенья. Наши подопечные устроились в гостиной и проговорили несколько часов, словно не виделись много месяцев. Им было хорошо вместе. Испытав такой страх, они снова оказались в полном составе. Думаю, что для каждого из них возвращение Жан-Мишеля представляло собой нечто вроде победы над смертью. Это напомнило мне, как Амриш выжил после обрушения насыпи верхней дороги. Помнишь, какой мы ему устроили праздник на закате? Здесь было то же самое, только никто не прыгал так высоко и не пил так много.
В вечер возвращения месье Феррейра никто не ушел в свою комнату смотреть телевизор, а когда Полин стала прощаться, собираясь ехать за сыном, все ее поцеловали. И я тоже, неожиданно для себя. Это было в первый раз. Думаю, я покраснел, но к счастью, тебя не было рядом, чтобы насмехаться надо мной!
Когда я пишу «к счастью, тебя не было рядом», не воспринимай это всерьез. Я был бы намного счастливее, если бы ты со своими близкими жил здесь. Хочу открыть тебе один секрет, друг мой. Каждую ночь я мечтаю о воображаемой стране, в которой твоя деревня находилась бы рядом с нашим домом престарелых. Волшебное место, объединяющее оба мира, где я чувствую себя на своем месте. Думаю, тебе понравилось бы ловить рыбу в речке, которая здесь протекает, даже если она кажется крошечной по сравнению с Нилумом. Тогда бы я мог переходить из одного мира в другой, чтобы жить рядом с теми, кто мне так дорог, – с моей дочерью и твоими детьми, с моими пожилыми, немного чокнутыми друзьями и с тобой, который недалеко от них ушел. Я бы также хотел познакомить тебя с Полин. Думаю, она бы прекрасно поладила с Джаей. Догадываюсь, что сказал бы на все это твой отец, я уже слышу его голос, приказывающий нам пожениться!
Я не устану благодарить тебя за то, что ты помог мне решиться на отъезд. Даже если многое идет не так, как задумано, все складывается к лучшему. Видишь, я почти принял вашу философию. Я больше не страдаю, что уехал из Амбара, потому что знаю, что вернусь туда. Ты со мной каждый день.
Передавай от меня привет всем жителям деревни. Я ложусь спать, а тебе скоро вставать. Думаю о вас.
Твой брат Тома».
80
Полин отодвинула банку с вареньем, увидев, что Жан-Мишель протянул к ней руку.
– Вам нельзя.
– Даже немножко?
– Нет.
– Это не для того, чтобы заболеть! А потому что оно вкусное.
– Не настаивайте, – вмешался доктор. – Вы на диете, без сахара и электричества.
Шанталь и Франсуаза захихикали. Франсис отказался от варенья в знак солидарности с Жан-Мишелем, в то время как Элен, закрыв глаза, наслаждалась ароматом своей чашки чая.
Медсестра встала у края стола и, сделав строгое лицо, обратилась к присутствующим:
– Пока вы все здесь, я хотела бы знать, кому из вас пришла в голову блестящая идея посоветовать моему сыну выдать вас за группу инопланетян, пораженных ужасными болезнями, чтобы стрясти денег с одноклассников. Он собирался торговать фотографиями в надежде привезти сюда целый автобус своих друзей и за плату показывать им вас в качестве ярмарочных уродов.
Все сделали вид, что ничего не слышат.
– Я жду ответа… Франсис?
Полковник возмутился:
– На меня снова возводят поклеп! Бросают позор мне в лицо! Пусть легионы невинно павших во имя справедливости поднимутся и защитят мое доброе имя! И потом, почему опять я? Почему каждый раз, когда совершается какая-то глупость, подозрение падает на меня?
– Еж твою медь, – процедил Жан-Мишель.
– Надо заметить, что вы идеальный подозреваемый… – заметила Франсуаза. – Кстати, запомните, что позор не бросают, им покрывают. Бросают оскорбление.
– Правда?
– Слово учительницы.
– Если у вас есть твердое алиби, – добавила Элен, – вы будете полностью оправданы…
– Но в данном случае алиби ничего не дает! – раздраженно воскликнул Франсис. – Мы не знаем ни даты, ни времени, ни места преступления!
– Значит, – продолжила Элен, – вы не отрицаете наличия фактов, упомянутых Полин. Это почти признание…
Франсис поперхнулся от гнева, выплюнув крошки поджаренного хлеба, а Тома опустил голову, чтобы никто не заметил, что он еле сдерживает смех.
Подняв указательный палец, Жан-Мишель торжественно произнес:
– Убийство совершил Полковник, на кухне, при помощи своей придури.
– Вы можете сколько угодно валять дурака, – проворчала медсестра, – но если виновник не признается, вы все будете лишены печенья минимум на две недели. А если этого недостаточно, больше никто не будет ездить со мной в гипермаркет.
– Тачка вообще-то моя, – буркнул доктор.
– Я не шучу, – настаивала Полин. – Я требую, чтобы вы перестали забивать голову Тео своими безумными идеями. У него самого их хватает, особенно учитывая, сколько вдохновения он черпает здесь, у вас.
Убедившись, что медсестра не шутит, Шанталь медленно подняла руку. С виноватым видом она призналась:
– Ладно. Это я. Я просто хотела, чтобы он заработал немного карманных денег, выдав нас за семейку монстров. Я могла бы сыграть прокаженную, мне понравилось. К тому же я в кои-то веки нашла применение этому дурацкому колокольчику…
Франсис направил на виновницу обвиняющий перст.
– Меня чуть не осудили вместо тебя…
– Это компенсировало бы те разы, когда тебе удалось выкрутиться. Как с моим париком, например…
Полковник немедленно принял позу поруганной добродетели.
– Меня снова обвиняют! Это настоящая охота на ведьм!
– На ведьм в париках… – фыркнул Жан-Мишель. Тома коснулся руки Шанталь.
– Оставьте его в покое. Это не он. Это я.
И хотя фраза была произнесена тихо, услышали ее все.
– Вы баловались с моим париком? – ошеломленно спросила Шанталь.
– Простите. У меня не было ничего другого под рукой, а меня не должны были узнать…
Тома повернулся к Полин, пытаясь оправдаться:
– Это было в тот вечер, когда я подбросил сумку Эммы в сад Селин. Я сильно рисковал…
Все присутствующие застыли в изумлении.
– Вы вынесли мой парик из дома?
– Да. И прошу у вас прощения.
– На улицу?
