– Доктор, это мобильный телефон. Я всегда отвечаю на звонки сама, если только у меня его не украли.
– Как вы узнали, что это я звоню?
– Вы внесены в мой список контактов.
– Волшебница! Вы просто волшебница! Я бы никогда об этом не догадался, если бы не знакомство с вами.
– Если бы мы с вами не были знакомы, вас бы не было в моем списке контактов, и я бы даже трубку не сняла.
– Простите, что звоню в столь поздний час…
– Нет проблем. Я все равно сейчас глажу белье. Тео спит. У меня, правда, тоже глаза слипаются. Так что, если услышите громкий вопль, значит, я перепутала утюг с телефоном. Тем хуже для моей щеки.
– Это первый звонок, который я делаю со своего мобильного.
– Надеюсь вы не станете, как Франсис, называть меня мамой?
– Ни в коем случае.
– И это означает, что…
Доктор перебил ее:
– Я видел Эмму.
– Мне казалось, что вы не собираетесь ехать в город сегодня вечером?
– Она сама приехала. Вместо звонка заявилась прямо ко мне на порог.
– Представляю… Вы же терпеть не можете сюрпризов. И как все прошло?
– Она задавала мне вопросы. Мне не удалось выдать ей то, что я репетировал, но все было замечательно. Мы оба были взволнованы. Меня это потрясло до глубины души, и многое всплыло на поверхность…
– Вау! Месье Кро-Маньон соблаговолил поведать о своих чувствах! Вам кто-то угрожает? Вам осталось жить один час? И вы решили позвонить мне! Какая честь!
– Что за чушь вы несете! Я ничего не понимаю.
– У вас странный голос. Доктор, с вами все в порядке?
– Лучше с тех пор, как я обнаружил у вас бутылку с какой-то дрянью, которую вы добавляете в блинчики.
– Вы ее выпили?
– Там еще немного осталось. Зато я допил ром. Вы все равно не знали, что с ним делать. Но давайте договоримся: я запрещаю вам спать с мужчинами или продавать почку, чтобы купить бутылку. Я верну вам деньги.
– Поверить не могу: вы напились!
– Герои тоже пьют, когда чувствуют себя несчастными.
– Вы чувствуете себя несчастным? Но вы ведь только что сказали, что с Эммой все прошло хорошо.
– Вы можете себе представить, как целый час разговариваете со своим ребенком, который даже не подозревает, кто вы такой на самом деле, и признаетесь ему в таких вещах, о которых никогда никому не говорили, даже себе, но при этом не можете ему сказать, кто и что он для вас? Кошмар. Она сидела передо мной, она меня слушала, а я не мог признаться, как много она значит для меня.
– Доктор, если вам нужно, за консервами есть еще бутылка коньяка. Кажется, хорошего. Это был прощальный подарок мэрии вашему предшественнику, но, когда коньяк доставили, след его уже простыл.
– Я больше не хочу пить, Полин. Больше никогда.
Слушая тягучий, заплетающийся голос доктора, Полин с трудом сдерживала смех. В трубке раздался странный шум, затем он продолжил:
– Именно так. Могу вам признаться, что я был законченным алкоголиком, жалким человеком, готовым предать всех своих друзей за глоток пойла. Это длилось три часа. Но сейчас – все! Я решил завязать. Я буду держаться. Говорю вам это глаза в глаза…
– Мы разговариваем по телефону, доктор.
– Плевать. Клянусь вам, что сойду с этой кривой дорожки. Путь будет долгим, но я знаю, у меня получится. А вы, Полин, даже если я буду вас умолять, даже клянчить алкоголь на коленях, не поддавайтесь.
Медсестра прыснула.
– Доктор, мне очень жаль, но я не смогу приехать, чтобы уложить вас в постель. Я должна остаться с Тео.
– Зачем укладывать меня в постель? Испорченная женщина! Похотливая медсестра! Вы что, сговорились с Франсисом?
– Доктор, послушайте. Идите и ложитесь спать. Вытяните ноги, переваривайте алкоголь, а я приеду завтра утром пораньше, после того как отведу в школу Тео.
– Хорошо, мадам. Поцелуйте от меня своего сына.
Полин услышала в трубке звук падающего предмета, затем испуганный вопль доктора:
– Да что на нее нашло? Помогите, меня схватила кошка!
69
– Вы говорили, что они будут раздумывать несколько месяцев…
– Я был в этом уверен. Ничего не понимаю.
Тома снова пробежал глазами официальное письмо, чтобы убедиться, что не пропустил никакой важной информации.
– Они даже не спрашивают моего мнения и не просят прислать им отчет. До новых распоряжений я все-таки здесь директор!
– Откуда приедет с проверкой эта женщина?
– По всей видимости, из городской комиссии по социальным вопросам.
– И чем нам это грозит?
– Не знаю, Полин. Если они решили кого-то прислать, значит, критика бывшего директора нашла свой отклик. Возможно, идея закрыть наш дома не кажется им такой уж немыслимой.
– Представляете, каким это будет стрессом для наших старичков? Это же психологическая травма для каждого! Чего они к нам пристали? Мы никому здесь не мешаем. Сидим себе спокойно между свалкой и старым заводом – как символично! Никто сюда не забредает, даже на машине…
– Мы стоим денег, Полин, и, если по возвращении из Индии я правильно понял обстановку, здесь каждый старается урвать отовсюду, откуда только можно.
Медсестра устало махнула рукой.
– Меня уже ждут постояльцы. Пора помогать им приводить себя в порядок.
Она направилась по коридору, но прежде, чем повернуть за угол, обернулась:
– Знаете, доктор, больше всего меня расстраивает не то, что я потеряю работу и буду вынуждена уехать. Я люблю это место. Но еще больше я люблю этих людей. Я привязалась к нашим старичкам. Я люблю слушать их глупости. Мне нравится смотреть, как они грызутся друг с другом, при этом беспокоясь друг за друга. Я люблю, когда мой сын расспрашивает их о том и о сем, я обожаю слышать его смех, когда он играет в саду с собакой. И мне очень нравится сидеть с вами на берегу реки. Наверное, это глупо, но здесь я себя чувствую как в семье, которой не сумела создать.
Тома сделал ей навстречу несколько шагов.
– Я вас понимаю. Мне тоже есть что терять. Я не ожидал, что найду здесь так много. Я уже не представляю себя без вас. Мне будет не хватать каждого, даже Майкла и Ромена, которые не имеют права здесь находиться. Но к счастью, еще не время паковать чемоданы. Это всего лишь инспекция. Кстати, мне это напомнило похожий случай в небольшом лагере в Юго-Восточной Азии…
– И что тогда произошло?
– Они хотели нас переселить, чтобы было проще доставлять продукты. Приехали инспекторы, которые в итоге приняли решение оставить нас на месте.
