– Вы специально округлили сумму?
– Вы прямо как мои старички, все замечаете…
– Во-первых, не ваши старички, а наши. Во-вторых, да, я заметил, как вы это делаете. А зачем, интересно? Чтобы упростить расчеты? Или из суеверия?
– Честно говоря, не знаю. Но мне это нравится. Меня это успокаивает. У меня возникает ощущение, что я могу контролировать хоть что-то в своей жизни. Вы только что присутствовали при моей тридцать четвертой «круглой» заправке! Аплодисменты. А у вас нет никакой подобной мании?
– Вроде нет. И что произойдет в тот день, когда вам не удастся округлить сумму?
Полин бросила на доктора мрачный взгляд:
– Молитесь, чтобы у меня все получилось в следующий раз, иначе я буду считать вас ответственным за свой провал, и тогда пещерный человек порадуется, что уже изобрел щит…
* * *
Пересекая торговую галерею, Тома отметил, что с тележкой Полин управляется в еще более спортивной манере, чем со своей машиной. Непонятно, каким чудом яйца добираются до дома престарелых целыми. Проходя мимо бутиков, доктор испытал то же ощущение, что и в зоне дьюти-фри аэропорта Дели. Он был одновременно ослеплен яркими огнями и поражен изобилием товаров. Но это было ничто по сравнению с тем, что он обнаружил, войдя в гипермаркет. Раньше, до своего отъезда в Африку и в Индию, ему не раз доводилось бывать в подобных местах, но он не помнил, чтобы все было таким гигантским. Огромные проходы, и насколько хватает глаз – полки, до краев наполненные разнообразными товарами. То ли долгое пребывание в горах так исказило его воспоминания, то ли гипермаркеты за время его отсутствия выросли до столь чудовищных размеров.
– Ну и лицо у вас! Вы ведь не станете устраивать истерику? Иначе придется усадить вас на детское сиденье!
– Нет, вы видели все это?
– Разумеется, именно за этим люди сюда и приходят.
Полин развернула список и потащила Тома к отделу моющих средств. Увидев его, доктор застыл в шоке.
– Вы не пойдете? – окликнула его Полин. – Что опять случилось? Вы боитесь, потому что в детстве вас укусил кондиционер для белья? Или потому что отсюда вы не увидите заката?
Тома, пораженный количеством предлагаемых моющих и чистящих средств, не ответил.
– Ну как хотите! – насмешливо сказала медсестра. – Я могу оставить вас здесь, только не разговаривайте с чужими дядями и тетями.
Тома осторожно прошел вперед и принялся рассматривать полки.
– Зачем нужны тридцать девять сортов?
– Вы уверены, что их столько?
– Я только что подсчитал.
– Ну не знаю. Для разного использования.
– Вечно вы надо мной смеетесь.
– Вовсе нет, но согласитесь, что ваш вопрос ставит в тупик. Вы как мой сын, который по вечерам, чтобы не ложиться спать, начинает меня расспрашивать обо всем подряд. Сколько у меня волос? Куда мышка складывает все зубы, которые собирает? Зачем нужны тридцать девять разных моющих средств? Вместо того чтобы стоять с обалдевшим видом, скажите мне лучше, что вы хотели купить.
– Мне нужна еда для Майкла и кошачий сухой корм.
– У него собака. Мой сын уже показал вам разницу на бумаге, теперь вам нужна демонстрация на живой натуре?
– Вы правы, для собаки тоже нужно что-нибудь взять, но мне все же нужен кошачий корм.
В каждом новом отделе – новое смятение. Десять метров в длину и два метра в высоту, заполненные сладостями.
– Зачем вы их берете? – заволновался доктор. – Я запретил Жан-Мишелю есть сладкое.
– Знаю, и он соблюдает диету, но уже заразил остальных, и теперь они просят меня купить им немного конфет. Не волнуйтесь, я за ними слежу.
В следующем ряду, где продавалось печенье, Тома насчитал больше двадцати шагов от одного конца стеллажа до другого. А сразу за ним наткнулся на целую батарею алкогольных напитков всех цветов и сортов, выстроенных ровными длинными рядами. И повсюду – переполненные демонстрационные прилавки, увешанные завлекающей рекламой.
Глядя вокруг, Тома сделал следующий вывод: самый крупный магазин во всем округе Купвара занял бы половину здешнего отдела молочных продуктов.
Доктор подошел к Полин, когда она брала с полки творожные сырки с фруктами для Тео. С самым серьезным видом он спросил ее:
– Неужели одним людям нужно для жизни так много, тогда как другие довольствуются столь ничтожно малым?
– Ага, экзистенциальный кризис в молочном отделе. Давайте лучше прибережем философские вопросы для отдела быстрозамороженных продуктов.
– Полин, но вы хоть отдаете себе отчет?
– Еще как! Я ведь прихожу сюда каждую неделю со своими старичками, которые считают, что все здесь слишком высоко стоит или слишком тяжелое, а также со своим сыном, который утверждает, что все должно быть бесплатно, а теперь еще и с вами, ноющим, что здесь слишком много товаров. А тележку все время толкаю я.
– Вы правы, Полин… давайте я вам помогу.
– Спасибо большое. А теперь вам следует собраться с духом, потому что я собираюсь направиться в отдел овощей, которые никогда не видели земли и которые добрые биологи сделали более крупными и устойчивыми к окислению. Вы сможете не упасть на колени перед морковью, крича: «За что?» – и воздевая руки к небу?
– За кого вы меня принимаете?
– За героя с чистым сердцем, который может грохнуться в обморок, если я проведу его через отдел женского белья.
48
Доктор тихонько постучал в дверь Элен Тремельо. Ответа не последовало. Он постучал сильнее.
– Войдите!
Пожилая дама сидела в своем кресле с книгой в руках.
– Простите, что прервал ваше чтение…
– Вот, листаю любимые книжки мадам Берза. Она пыталась и меня к ним приобщить. К сожалению, я не успела ей их вернуть. Между нами было много общего, но, честно говоря, ее читательские пристрастия…
Доктор бросил взгляд на обложку и недоуменно поднял одну бровь:
– «Мой любимый начальник»?
– Это просто безобразие. Не знаю, как такая изысканная женщина могла заинтересоваться подобным романом. В течение десяти первых глав интрига крутится вокруг юбок с разрезом, расстегнутых рубашек и тонких, размером со слона, намеков, но сейчас я добралась до того места, где они занимаются непристойными вещами повсюду. В кабинете, в парке, в самолете. Я понимаю, они молодые, здоровья хватает, но возникает вопрос, когда же они все-таки работают… Мадам Тремельо внезапно заметила подарочный пакет, который держал в руках доктор. Ее глаза загорелись, но она изо всех сил старалась не демонстрировать излишнего интереса к тому, что, возможно, предназначалось не ей. Тома не стал испытывать ее терпение.
