Она уже на кухне. И натыкается на кота.
– Это его ты украла? Какой хорошенький. Сколько ему? Думаю, не больше четырех месяцев.
Эмили гладит кота, кот мурлычет.
– Мне кажется, я ему нравлюсь.
– Он голодный, поэтому ему нравятся все, кто умеет открывать банки. Эмили, пожалуйста, ты можешь уделить мне внимание?
Она разглядывает письмо, не трогая его, и заявляет:
– Теперь это дохлый номер. Ты столько времени мусолила его в руках, что даже судебная экспертиза найдет здесь только твои отпечатки пальцев.
Она права. Что же я за бестолочь! Я поспешно кладу письмо на стол и лихорадочно роюсь в ящике с кухонной утварью. Натянув обнаруженную там прихватку, я снова беру в руку письмо, уже не без труда. Эмили смотрит на меня.
– Знаешь, Мари, для каждой цели существуют определенные перчатки. Если тебе сложно разобраться, я составлю тебе таблицу с рисунками. Ты увидишь, это очень просто: в хирургических перчатках не кладут дрова в камин, а в мотоциклетных не чинят часы. Со временем ты поймешь, почему астронавты, выходя в открытый космос, не надевают шерстяные перчатки, которые им связала бабушка.
Мы переходим в гостиную. Своей огромной прихваткой я кладу письмо на стол, словно это радиоактивные отходы. Мы садимся вокруг стола. Кот уже запрыгнул на колени Эмили и начинает свою игру. Он не скупится на ласки. Громко урчит и топчет Эмили бархатными лапками. Зря стараешься, милый, она не знает, где стоят банки с едой… Можешь ластиться к кому угодно, но вкусные шарики в соусе здесь выдаю я.
– Есть предположения, кто мог тебе это написать?
– Ни одного.
– В письме нет ни угроз, ни оскорблений. Полицию сюда вмешивать не стоит, они примут тебя за психопатку с паранойей.
– Что же мне тогда делать?
– Все зависит от узла на твоем шарфе. Ты будешь его завязывать или нет?
– Понятия не имею. Я в сомнениях. Ведь я приняла решение обходиться без мужчин и больше никогда не попадаться на их уловки…
– Ну как хочешь. Если ты этого не сделаешь, то больше никогда не услышишь об авторе этого письма. А если включишься в игру, неизвестно, куда тебя это заведет…
– Спасибо, ты мне очень помогла.
– Ты готова так никогда и не узнать, кто его написал? Ведь тогда ты будешь на всех окружающих мужчин смотреть с подозрением…
– А ты бы завязала узел?
– Без колебаний. Хотя бы для того, чтобы узнать, кто скрывается за этим посланием. Все-таки он повел себя странно, не находишь? Не подошел к тебе поговорить, словно опасался твоей реакции… У тебя правда нет никого на примете?
– На самом деле полно. Чем больше я об этом думаю, тем длиннее становится список. Я подозреваю даже кота!
– Этот тип знает твой новый адрес и что ты рассталась с Хьюго.
– Тогда это может быть кто угодно с работы и даже мой сосед. Гадать бесполезно: готова поспорить, консьерж и Петула поведали мою историю всему миру.
– А кто тебе сказал, что это мужчина?
– Ты серьезно?
– Почему нет?
– Давай все-таки постараемся мыслить здраво. Я даже подумала, что это может быть Хьюго, который решил добить меня.
– Этот бездарь? Придумать такое? И после этого ты призываешь меня мыслить здраво? Он не способен на такой хитрый ход.
– Нужно составить список подозреваемых. Ты мне поможешь?
– Значит, ты решила завязать узел…
Я раздумываю мгновение, затем отвечаю:
– У меня нет выбора.
– Отлично. Тогда у нас появляется дополнительный козырь в поиске таинственного «мужчины, которому ты очень дорога».
– Какой?
– Он наверняка будет среди тех, кто захочет встретиться с тобой завтра.
22
Эмили осталась ночевать, и я была этому очень рада. Хотя и понимала, что осталась она скорее потому, что ей понравились квартира и кот, а вовсе не из-за меня. Но я на нее не обижаюсь. Ей действительно требуются дополнительные позитивные моменты, поскольку, учитывая мое состояние, общение со мной не всегда бывает приятным. Но, как всегда, когда мы оказываемся вдали от внешнего мира и на время отвлекаемся от наших проблем, мы много смеемся. В этой огромной квартире мы напоминали двух девчонок, которых родители оставили вечером одних. Мы провели два часа в гардеробной, потом долго фантазировали, как здесь все обустроить. Мы едва не решили сыграть в прятки. Я тут подумала: с какого возраста люди начинают вести себя как взрослые? На это влияют какие-то моменты в жизни или же мы стараемся, чтобы наше поведение соответствовало году нашего рождения? Я не хочу становиться взрослой. Мне больше нравится быть молодым вином. Но в последнее время я что-то все больше попахиваю пробкой…
К середине вечера мы хохотали так громко, что кот испугался и убежал. Наши мужчины, когда они у нас были, делали то же самое. Даже с настроением на нуле и анонимкой в руках мы все равно умудрились хорошо провести время. Но сегодня утром мне уже не до смеха.
Я потратила больше четверти часа, чтобы завязать этот чертов узел на шарфе. То слишком высокий, то большой, то маленький. Хуже начинающей киноактрисы, которая готовится к фотосессии и истязает себя при помощи костюмерши. Главное, чтобы этот узел не затянул петлю на моей шее…
Перед самым выходом я делаю глубокий вдох, как лыжница, которая собирается прыгнуть с трамплина на соревнованиях. Надеюсь, я не рухну на трибуну после того, как мой полет покажут все телеканалы мира. Начало выходит многообещающим: мы столкнулись с Роменом Дюссаром, моим соседом по лестничной площадке. Он имеет право попасть в список подозреваемых. Наверняка ему известно, что я только что рассталась с парнем, и он знает, где я живу. Еще мы встретили месье Альфредо и даже соседа, чья большая машина оставляет масляные пятна. Но их кандидатуры я сразу отмела. Сегодня я буду обращать внимание на всех встречающихся мне мужчин. И кого-то занесу в свой маленький блокнот, чтобы позже навести справки и понять, стоит ли их подозревать.
На улице и в автобусе Эмили ведет себя как телохранитель. Ей не хватает только гарнитуры и пистолета с глушителем, а в остальном – полное сходство. Она пристально оглядывает всех вокруг меня в радиусе десяти метров, готовая ринуться в бой при малейшей угрозе. К своей роли Эмили относится очень серьезно. Как только мой шарф сползает, она тут же поправляет его и возвращает узел на место.
– Держись прямо. Узел должен быть виден! Поворачивайся время от времени, чтобы те, кто сзади, тоже могли посмотреть.
– Эмили, успокойся.
Приближаясь к работе, мы переключаемся в режим максимальной готовности. Как говорится, входим в «красную зону». Интуиция подсказывает мне, что автор письма может таиться где-то поблизости. Но я не доверяю интуиции, особенно сейчас и, в частности, в том, что касается мужчин.
