— Как ты себя чувствуешь, Джон? — задал Мэтти первый вопрос.
Я выдал стандартный ответ насчет своего самочувствия, затем поблагодарил всех, кто собрался здесь, чтобы нас поддержать, а потом добавил:
— Мне нужно пройти еще один круг, и я надеюсь доказать, что вы можете мною гордиться.
— Прошло много времени. Четверть столетия, Джон, — сказал Мэтти. — Расскажи нам немного о том, чем ты сейчас занимаешься.
— Снова учусь ходить, — ответил я.
Зрителям этот ответ понравился. Далее я поблагодарил Кена Вара, который находился неподалеку, и высказал пару мыслей о необходимости пересмотреть вопрос о том, на что способны люди в инвалидных колясках.
Мэтти положил руку мне на плечо и сказал:
— Просто не могу поверить, что мы стоим здесь и ведем этот разговор. Ты сказал, что собираешься это сделать, и вот теперь делаешь. Тебе осталось пройти еще 5 километров. Взгляни на всех этих людей, что идут за тобой. Спасибо тебе, Джон. Мы увидимся снова, когда ты вернешься.
Зрители стояли и скандировали:
— Джон Маклин! Джон Маклин!
Их радостное возбуждение передалось тем, кто шел вместе со мной. Непин-триатлон превратился в настоящий праздник. Все присутствующие отлично проводили время.
Но мне оставалось пройти еще один круг.
Я снова стал подниматься на горбатый мост. Темп моей ходьбы замедлился еще больше. Люди продолжали обращаться ко мне, но мои ответы становились все короче и короче. Аманда знала, какую ужасную боль я испытывал. Я стал немного чаще останавливаться, чтобы передохнуть. Атмосфера продолжала оставаться праздничной. Все вокруг меня находились в приподнятом настроении. Это было похоже на сцену из фильма «Форрест Гамп», где он совершает пробег через всю страну и обратно. Мне нравится этот фильм, и в этот день, судя по всему, Форрестом Гампом был я.
Примерно на середине дальней стороны озера боль в моих стопах стала сильнее, чем я мог выдержать. Не сказав никому, что собираюсь остановиться, я сошел с дорожки, лег на спину и начал расшнуровывать кроссовки. Один из шедших за мной парней лег на землю прямо за мной, чтобы я мог использовать его как подушку. Толпа желающих посмотреть, в чем дело, все увеличивалась, пока вокруг меня не образовалась плотная стена людей. Джонно, Дэвид Найт, Стив и Джок протиснулись поближе ко мне. Аманда присела рядом. Я снял кроссовки, чулки и ортезы, чтобы взглянуть на свои стопы. Подошвы выглядели так, словно я прошагал семь километров босиком по острым камням. Кто-то в ужасе ахнул. Праздник явно закончился. Для меня он закончился уже давно.
— Мне нужны сухие чулки, — сказал я.
Уолли порылся в моем рюкзаке, который он таскал на себе весь день, но оказалось, что я не позаботился положить в него вторую пару чулок. Дэвид Найт сел на землю и снял носки.
— Вот, можешь взять мои, — сказал он.
Но мне были нужны не только носки. Ко мне подбежал Даррен, который догнал нас незадолго до этого и молча шел в сторонке, наблюдая за мной. Он взял мои ортезы и принялся колдовать над ними. Он убрал часть подкладки со стоподержателей.
— Не знаю, станет ли теперь лучше, но думаю, что это убережет тебя от появления новых мозолей, — сказал он.
Я натянул носки Дэвида, закрепил ортезы и надел кроссовки. Решив полежать еще немного, я стал серьезно обдумывать возможность положить конец своим мукам. Но в этот самый момент я почувствовал обращенный на меня взгляд Джока.
— Ты лежишь тут уже достаточно долго, Джон. Вставай. Ты что, думаешь, что вышел поваляться на травке в выходной день? А ну, поднимай свою ленивую задницу, и пошли дальше.
Как мне иногда нужно, чтобы рядом были такие люди, как Джок.
Когда я встал на ноги, мне все еще оставалось пройти целую половину круга — по меньшей мере два с половиной километра. Но я смог прошагать совсем немного, прежде чем мне снова потребовалась остановка. Немного передохнув, я снова тронулся в путь, но вскоре был вынужден сделать еще одну передышку. Теперь их приходилось делать все чаще и чаще. Температура воздуха преодолела отметку в 38 градусов. У меня начала кружиться голова.
Когда мне осталось пройти чуть больше километра, я увидел Джека. Это был настоящий сюрприз.
— Папочка! — воскликнул он, подбегая ко мне с табличкой, которую они изготовили вместе с Эшли.
На табличке было написано: «Вперед, папа, вперед!» Само присутствие Джека рядом вызвало у меня прилив энергии. Я сел на перила ограждения и крепко обнял его.
Когда я прошел еще несколько метров, меня приветствовал еще один особенный гость. Ко мне присоединился Аарян — подросток с церебральным параличом, передвигавшийся на ходунках. Ааряну очень трудно пользоваться ходунками. Большую часть времени он проводит в инвалидной коляске. Мы познакомились с ним на предыдущей акции фонда и сразу стали друзьями. Он называет меня своим героем, но на самом деле это он мой герой. Вместе с Ааряном приехала его семья. Он был полон решимости пройти со мной последние сотни метров.
Присоединение Джека и Ааряна к нашей группе вызвало у всех новую волну энтузиазма. Я физически ощущал, как сильно мои друзья и сторонники хотят, чтобы у меня хватило сил добраться до финиша. Конец пути был уже близок. Но солнце палило нещадно, и голова у меня кружилась все сильнее. Я снова присел на ограждавшие дорожку перила, чтобы пару минут отдохнуть. Аманда дала мне попить Gatorade и вылила мне на голову и на спину бутылку воды, чтобы немного меня охладить.
— Я в порядке, — сказал я. — Давай двигаться дальше. Когда до линии финиша осталось чуть больше ста метров, мне вдруг стало ясно, что со мной далеко не все в порядке. Жара окончательно меня доконала.
— Мне нужно прилечь, — сказал я.
Я закрыл глаза, и весь окружающий мир куда-то исчез.
— Папа, папочка, открой глазки.
Голос Джека прорвался через пелену окутавшего меня тумана.
— Папочка, — еще раз повторил он.
Я собрал все оставшиеся у меня силы и сел. Аманда подала мне еще одну банку Gatorade, которую я осушил не отрываясь.
— С тобой все в порядке, милый? Теперь тебе осталось совсем чуть-чуть, — сказала Аманда.
— Так давай доведем это до конца, — сказал я.
Я поднялся на ноги. Зрители дружно зааплодировали. Я стал продвигаться к финишной линии: «Правая палка, левая нога. Левая палка, правая нога». Шаг за шагом. Ничто из того, что мне когда-либо приходилось делать, не вызывало у меня такой боли и не доводило до такого изнеможения: ни Ironman, ни заплыв через Ла-Манш и уж определенно не гребля. Ничто из испытанного мною прежде не шло с этим ни в какое сравнение. Интенсивность боли достигла неимоверного уровня. Откуда-то из глубин памяти всплыли слова Джонно, сказанные им много лет назад: «Боль не будет длиться вечно, но воспоминания останутся навсегда». Я знал, какое воспоминание мне нужно было создать, я был полон решимости это сделать, и на свете не было силы, способной мне помешать.
