Наш друг Пол снимал на камеру большинство моих сеансов с Кеном, поэтому я позвонил ему, чтобы задокументировать процесс и на этот раз. Но на входе нас остановил охранник.
— Снимать внутри не разрешается, — сказал он.
Я объяснил, что мы задумали и для чего у нас камера, но он остался глух к моим объяснениям. Полу пришлось выключить камеру. Мы с Кеном прошли к эскалатору в центре зала. Моя походка немного не такая, как у большинства людей. Наверное, со стороны она выглядит как легкая хромота. Если кто-то и заметил, как мы шли через торговый центр, никого это не заинтересовало настолько, чтобы останавливаться и глазеть на нас. Мы шли, как обычные покупатели.
У основания эскалатора Кен дал мне несколько наставлений.
— Встань прямо, шагни вперед и езжай вверх, — сказал он. — Ничего особенного в этом нет.
Я взглянул вниз на плоскую движущуюся ленту. Она показалась мне живым существом. Я посмотрел вверх и понял, что есть только один способ взобраться наверх, к месту назначенной мною встречи.
— Ну что, поехали, — сказал я и сделал шаг вперед правой ногой, а затем быстро приставил к ней левую.
Пока лестница несла меня вверх, я смотрел по сторонам и наслаждался видом. Я чувствовал себя как маленький мальчик, который поднимается на эскалаторе впервые в жизни.
Когда поездка подошла к завершению, я развернулся лицом вперед и сосредоточил все внимание на том, как буду сходить.
Верхняя ступенька стала плоской. Лента эскалатора несла меня вперед. Я поднял правую стопу и поставил ее на твердый пол перед собой. Моя левая стопа последовала за правой. Я сделал пару быстрых шагов под действием силы инерции движущейся лестницы. Кен смотрел на меня снизу.
— Отличная поездка, приятель. Я знал, что у тебя все получится.
Я помахал ему рукой и улыбнулся, а потом повернулся и зашагал к расположенному впереди кафетерию. Подойдя ближе, я увидел, что человек, которому я назначил встречу, уже там, но меня пока не заметил.
— Привет, приятель, — сказал я с широкой улыбкой.
На его лице появилось выражение, которого я не забуду до конца своих дней. Его глаза наполнились слезами. Он вскочил со стула и бросился ко мне. Я смотрел ему прямо в глаза, стоя лицом к лицу, после того как впервые за двадцать пять лет пришел на встречу с ним на своих двоих.
— Скажи, что это круто, разве нет? — сказал я. Джонно крепко сжал меня в своих объятиях. Теперь глаза были на мокром месте у нас обоих.
С каждым днем жить на собственных ногах мне становилось все комфортнее, поэтому, когда пришла пора лететь на Гавайи, мы с Амандой решили оставить мои костыли и взять с собой только палки для ходьбы. Несмотря на то что я прекратил попытки совершать дальние переходы на костылях еще в 1990 году, я все еще использовал их, когда садился в машину или выбирался из нее, а также для перемещения по салонам самолетов. Однако с тех пор, как мы начали работать с Кеном, я полностью отказался от костылей и не использовал их ни для каких целей. Я не видел причины тащить их с собой на Гавайи даже на всякий случай, если мне станет хуже. Я не принадлежу к числу тех, кто боится, что им может стать хуже. Проклятые костыли «канадки» остались в Австралии, а мы с Амандой и Джеком улетели на три месяца в Ланикай-Бич. Я планировал, что после нашего возращения домой навсегда избавлюсь от этих подпорок.
Решение оставить костыли дома было чем-то вроде преодоления еще одного барьера, словно я оставлял позади часть ущерба, причиненного несчастным случаем. Мне не терпелось попасть на Гавайи и увидеть, как далеко я смогу пройти за время нашего трехмесячного отпуска в раю. Чтобы это выяснить, мне даже не пришлось ждать прибытия на место. Через пару часов полета я решил размять ноги и прогуляться до туалета. Затем я вернулся к Аманде и Джеку. Я сиял так, словно только что получил квалификацию на Игры в Рио.
— Я только что впервые воспользовался туалетом в самолете, не прибегая к помощи костылей, — объявил я.
Вам это может показаться мелочью, но для меня это было знаменательным событием. Наконец я почувствовал себя свободным. Я был настолько счастлив, что всю остальную часть полета, казалось, парил над своим креслом. После такой великой победы на борту самолета мне не терпелось увидеть, что приготовили для нас следующие три месяца.
Первые два дня на Гавайях были именно такими, как я и рассчитывал. На третий мы с Амандой впервые отправили Джека в детский сад, а сами пошли на задний двор, чтобы побросать футбольный мяч. Упражнение с мячом рекомендовал нам Кен для развития равновесия. Кроме того, он хотел, чтобы я занимался этим босиком, чтобы укрепить кожу ступней и усилить сенсорную стимуляцию. Мне не очень нравилось ходить босиком, но этот человек поставил меня на ноги и научил ходить, поэтому я не собирался возражать против его методов.
Трава во дворе была более жесткой, чем у нас дома в Пенрите. Однако дворик смотрелся просто замечательно. Трава покрывала плавный склон вплоть до полосы песка, за которой простирался Тихий океан. Лучшего места, чтобы побросать футбольный мяч, просто не придумаешь.
Вместо того чтобы каждый раз бросать мяч прямо мне в руки, Аманда направляла его чуть правее или левее меня. Смысл был в том, чтобы заставить меня двигаться в стороны, поскольку с такими движениями у меня были проблемы.
— Попробуй дотянуться до этого, — говорила она, бросая мне мяч.
Должен сказать, что для женщины у нее сильная рука. За несколькими передачами мне приходилось тянуться довольно далеко, и я падал, но такое случалось не часто. Мы смеялись, болтали и отлично проводили время. Раньше я даже представить не мог, что смогу этим заниматься. Все было бы просто замечательно, если бы не трава и мои босые ноги. После стольких лет жизни в инвалидной коляске мои ступни стали нежными, как у младенца. Они были плохо приспособлены для многочасового передвижения по жесткой траве.
На следующий день мне пришлось сполна за это заплатить.
Я проснулся и сразу же ощутил дискомфорт в правой стопе. Ощущение сильно отличалось от тех, что я испытывал на протяжении многих лет. Я поднял ногу вверх, чтобы посмотреть, в чем дело. На нижней стороне большого пальца красовалась громадная мозоль. Я не преувеличу, когда скажу, что он был размером с монету в полдоллара. Еще несколько мелких мозолей покрывали часть пятки.
— Аманда, иди сюда, погляди на это, — позвал я жену. Она взглянула на мою ступню и сказала:
— Да, это плохо.
В тот момент я даже не представлял, насколько плохо это было на самом деле. Я совсем не мог опираться на правую ногу, но не из-за повреждения спинного мозга, а из-за того, что громадная мозоль посылала вверх по ноге волны стреляющей боли. Жизнь на пляже только усугубляла ситуацию. Мы пробовали закрывать мозоль повязкой, но из этого ничего не вышло. Когда я шел купаться, под повязку набивался песок. Тогда я попробовал надевать на больной палец силиконовый носок, и тоже безрезультатно. Оглядываясь назад, я думаю, что палец зажил бы быстрее, если бы я сидел дома перед телевизором, положив ногу на подставку. Но мы были на Гавайях, в доме, расположенном прямо на пляже. И я ни за что на свете не стал бы убивать время, валяясь на диване и дожидаясь, пока сойдет мозоль.
