— Привет, … волосы какие длинные. Тебе же холодно в берете, красавица моя.
— У меня теплый шарф. Ма, ты тоже хорошо выглядишь, — дочь ответила ласково, но от материнских рук уклонилась.
Какой красивой актрисой станет ее дочь!
— Выпьем кофе, согреемся заодно, — Маруся вела мать под купол торгового центра.
— Видела мишек косолапых в бронзе, Руся?
— Кошмар.
— На центральной площади! Так ты все же приедешь на Рождество домой?
В кафе Лариса разглядела, что Маруся похудела килограмм на семь.
— Не могу, возникли новые обстоятельства. Папе я пишу и буду звонить. И тебе, ма. Но пока должна решить некоторые дела, потом, когда решу…
— Я могу узнать подробнее? Чем-то помочь… — Лариса старалась не показать, что расстроена, дочь поразила ее собранностью и даже непреклонностью.
— Могу только сказать, что жизнь повернулось неожиданно… Ты долго здесь будешь?
— Неделю или дольше, думала, ты поживешь со мной в гостинице, походим по музеям, по магазинам, и деньги у меня есть. Договорилась с директором нашей гостиницы, ты можешь не стесняться.
— Сложное время сейчас, сессия скоро… я могу быть с тобой часа два… наверное, каждый день. Или через день.
Лариса видела нежность в глазах дочери, но осознавала также, что дочь не хочет впускать ее в свое «взрослое».
— Так ты не поживешь со мной, Руся? — повторила Лариса, и сама услышала, что голос звучит жалобно.
— У меня сейчас… важный проект. Потом расскажу. Так у тебя в Москве какие-то дела?
Дочь стала сильная и — Лариса старательно гнала от себя слово, которое назойливо вертелось в голове — бессердечная? Нужно, чтобы у меня были свои планы. Девочка права.
— Пойду в одно издательство, они предлагали мне книжку, чтобы я написала… уже есть план. Знаешь, после той статьи о теннисе…
— Ты присылала журнал.
— Московское издательство сразу тогда предложило книгу, так что у меня будут переговоры, — Лариса говорила бодро.
— Мам, это интересно!
— И потом, у меня здесь были знакомые. Когда училась в институте. Хотела бы их найти, вернее, попытаюсь… И все же я думала, что мы пойдем в гостиницу, поживем вместе эти дни, — снова не удержалась Лариса.
— Мне надо бежать. Купи московский номер для телефона, чтобы мы могли разговаривать.
Ларисе показалось, что дочь обращается с ней как с младшей. То я ее водила за руку, теперь наоборот дочь способна поддержать меня под локоть. Не надо караулить ее судьбу, мне бы свою сделать более звонкой.
— Хотя бы посмотрим тебе теплое пальто или дубленку, Руся.
* * *
На следующий день Лариса, несмотря на декабрьскую темень, встала по-эстонски рано. Купила московскую сим-карту, позавтракала в кафе на Суворовском бульваре и отправилась по книжным. Магазины были богаты, в каждом толклись люди, — в будний день, с утра пораньше! Лариса не забывала просматривать книги издательства, которым руководил Александр Иванович Калинский. Изданий о теннисе других издательств, к ее разочарованию, было немало, но такой книги, какую могла написать она — точно не было.
Калинский за последние недели не звонил, но они успели обсудить структуру книги и первую главу подробно.
У полки самого большого книжного она набрала номер издательства. Услышав имя и сообщение о том, что Лариса специально приехала из Таллинна, секретарша сказала, что ближайшие две недели директор в Москве не появится, пообещала при случае сказать шефу о звонке.
Ну вот и все. Лариса из магазина выскочила на мороз, быстрым шагом пошла куда глаза глядят. Еще не хватало расплакаться. Мало ли начинаний, особенно в этой области, умирают. Чуда не произошло, а оно вообще с ней хоть когда-нибудь, хоть раз — происходило? Она шла, и вспоминала разговоры с издателем, перебирала свои мечты. Что не понравилось загадочному Калинскому, почему он передумал? Ведь никто не тянул его за язык! Почему мое чудо никак не выявляется, какая часть меня мешает ему выйти в мир?
Лариса попала на Чистопрудный бульвар. Молодые ребята сидели на спинках скамеек, поставив ноги на сиденья, запорошенные снегом. Может, секретарша не в курсе планов шефа? Лариса пожалела, что у нее нет личного телефона издателя — он у нее был, но случайно остался в Таллинне, где-то в бумагах. Лариса набрала еще раз номер секретариата.
— Извините, — сказала она. — Дело в том, что Александр Иванович несколько раз звонил мне в Таллинн и сам предложил написать книгу, занимательную книгу о теннисе.
— Я уже поняла. Его нет в Москве, — в тоне слышалось раздражение.
— А вы не знаете — что с нашим проектом?
— Каким проектом?
— С этой книгой…
— Вы подписывали договор с нашим издательством?
— Я ведь живу в Таллинне, только вчера приехала, — Лариса сама почувствовала, что ее голос дребезжит.
— Какая разница где вы живете, если есть конкретная договоренность, мы переписываемся с автором по мэйлу…
— Простите.
— Даже и не знаю, как вам помочь, — секретарша подобрела, — Дайте на всякий случай номер вашего мобильного.
Лариса присела прямо на заснеженную скамью. Зачем жизнь показала эту возможность? Для чего, спрашивается, дала обещание и тут же обманула? У Маруси нет для меня времени, дела с издательством оказались фикцией. Моей, видите ли, фантазией. Какая я невезучая. Никчемная! Лариса бежала по скользкому бульвару, переходила через улицы, и снова бежала куда глаза глядят.
В палатке на бульваре она купила килограмм мандаринов, вдыхала их запах. Аромат — чудо, которое не обманывает, думала она, чистила и ела любимые плоды детства. Взяла оранжевую корку, сжала пальцами, брызнув себе в нос тонкий пахучий фонтанчик, в носу защипало, Лариса позволила себе расплакаться.
Почему я не могу вспомнить человека, который бы мне помог, сделал путь более легким… Так устроено природой, что стоит любому мужчине начать что-нибудь творить — только начать — устроиться с этюдником на лужайке или написать пару удачных статей, как рядом обязательно появится добровольная помощница, и не одна. Будут ухаживать, и будут не жалея тратить время и нервы на то, чтобы обеспечить ему условия для работы. А если женщине придет в голову сотворить нечто, то будь добра, сначала выполни хозяйственные обязанности, потом заработай на жизнь себе и семье, ну а потом твори, если можешь. Если силы останутся хотеть…
Скитаясь в Москве, глядя под ноги, она вспоминала о таллиннском снеге на старинных камнях, о снеге, который способен украсить Рождество, если выживет. Она с юности думала об этой «промежуточной стихии»: снег получается из воды, жжет как огонь, летит и насыщается воздухом и ложится на землю. На Большом Каменном мосту она замерзла и побежала, стараясь не поскользнутся и бормоча свое давнее стихотворение, из немногих, что помнила наизусть.
