— Ужас, такие счета за электричество! — произнесла она в сквере, обращаясь к собаке. Виллик в тот момент сидел в торжественной позе, задрав хвост; он недоуменно покосился на Ларису и медленно переступая, опасливо оглядываясь, повернулся к ней спиной.
Успокоившись во время прогулки, Лариса вновь решила, что станет общаться с Мартином мудро и терпеливо. Открывая дверь, она улыбалась. И услышала полнокровный голос Мартина.
— Да, — он вышел в коридор с телефонной трубкой. — Могу завтра. Во сколько?
— Оля сейчас зайдет, это она. — Пояснил он Ларисе.
Она не помнила мужа таким оживленным. Белая вспышка мгновенно осветила ей мозг.
— Почему ты меня спрашиваешь? — закричала Лариса. — Мне все равно, когда и куда придет твоя Оля, слышишь?!
Мартин прикрыл трубку рукой, быстро зашел в свою комнату, Лариса пробежала за ним, приоткрыла дверь и с силой захлопнула. Потом она разделась, вымыла собаке лапы, закрылась в своей комнате и заревела. Когда успокоилась, все в доме было как обычно: муж сосредоточенно клеил новую яхту, Виллик спал на кухне.
— Так когда Ольга собиралась зайти? — спросила она, тихонько постучавшись в дверь комнаты мужа.
— Она не придет. Сказал ей, что ты себя не хорошо чувствуешь.
Я себя совсем не чувствую, — размышляла Лариса уныло, разогревая ужин. — Говорят, чтобы радоваться, надо любить то, что ты есть. Но женщине гораздо легче полюбить себя, когда кто-то каждый день ласкает ее тело, говорит ласковые слова. Это слабость?
Снова вспоминался голос Мартина, как он полнокровно звучал — не для нее. Она уже и забыла, что муж умеет так разговаривать. Наверное, права Ольга, он еще привлекательный мужчина. Позвонил Витал и предложил ей написать статью для своего раздела в журнале: непременно про спорт, но и познавательное, статья должна быть большой. Решили, что Лариса напишет об истории тенниса — это единственный спорт, которым она когда-то увлекалась и иногда по телевизору смотрела матчи.
Лариса сдала билет на московский поезд и принялась за работу. Настроила телевизор на теннисный канал, чтобы постоянно видеть игру перед глазами, стала искать материалы в интернете, записывать идеи. Так работала неделю, потом следующую. Во время прогулок подходила к кортам, смотрела на играющих, возвращалась и опять работала. Виталу понравился план статьи, которая предварительно была названа «Жизнь в белом цвете». Ларисе всегда казалось, что люди внутри игры и те, что рядом (тренеры и болельщики), погружаются в нее со страстью, которая так же сильна и необъяснима как влюбленность. Все получают от причастности к игре много энергии. Недаром вокруг самых популярных игр, футбола и тенниса, крутится так много денег — квинтэссенции энергии социума.
Однажды человек додумался бить не соседа по голове, не по дереву, даже не по земле. Он стал ударять по круглому предмету, — и агрессия, присущая нашему биологическому виду, уходила в мяч. Высоколобые возвели этот процесс в ранг ритуала, в древней Европе игры с мячом считались забавой аристократии и даже духовенства.
Кто разделил виды игр (виды спорта) на массовые и «элитарные»? Известная линейка: гольф — теннис — футбол. Самым элитарным считается гольф, у гольфистов наиболее высокие гонорары, при этом немногие в мире понимают, чем они там занимаются, замахиваясь клюшками около лунок, от чего получают кайф?
Теннис понятнее, захватывает большее число людей. Однако для тех, кто любит массовость — теннис тоже кажется скучноватым: на корте двое, мяч маленький, каждый бьется за себя. Следующий уровень иерархии — футбол (затем регби и бейсбол, хоккей). Определенно можно сказать: те, кто ходит на футбол, редко являются фанатами тенниса. Значит ли это, что самые популярные игры человечества хитро разделяют людей по каким-то неведомым типам, классификациям? По почти несоприкасающимся сообществам, в каждом из них свои драмы, иерархия, законы.
В спортивных играх присутствует то, чего не хватает людям в обыденности: быстрый результат и — почти всегда торжествующая справедливость. Хотя, как и в социальной жизни, результат в равной степени зависит от таланта (подготовки) спортсмена — и от случайности. Силовое поле между закономерностью и случайностью. Игра как утопия; вера (религия) дает надежду. Игра дает наглядную модель социальных отношений.
Спортивные игры призваны то ли отвлекать нас от унылого социума, то ли учить чему-то, — мы этого никогда не поймем, нам некогда понимать, мы ведь с таким трудом находим время, чтобы самим поиграть во что-нибудь. Чаще пялимся на действия других.
Мы вынесли за скобки шахматы. Но это непостижимая концентрация, возможно, параллельная вселенная.
Обаяние тенниса во взвешенной пропорции интеллектуальности и атлетичности. Присутствует и доля абсурда, что выражается в своеобразном счете (15, 30, 40, — если и была логика в чередовании этих цифр, то ее забыли), двух попытках подач (на самом деле абсурд, представьте себе две попытки пенальти) и других милых, труднообъяснимых нюансах.
По субботам Лариса стала ездить с Виталом в Пирита на корты. В первую поездку не взяла с собой форму, лишь наблюдала за парной игрой, в которой он участвовал. Во второй раз надела кроссовки, и Витал после матча стал ей накидывать мячи, оказалось, что тело помнит движения, давно ее мышцы не уставали так, как после этих тренировок.
Соперник упал на грунт по другую сторону сетки, обхватил голову руками и вопит от счастья. Это его страна, люди на трибунах поздравляют друг друга, будто что-то перепало из копилки жизни лично им. Ты подходишь к победителю, проговариваешь вежливые слова, однако посмотреть в его ликующее лицо — выше твоих сил. Берешь тяжеленную сумку, на прощанье, если хватит выдержки, машешь рукой публике. После этого можно опустить голову и уйти. Ты уничтожен, однако сделал все элегантно.
Теннис изначально принадлежит элегантности и изменяет ей неохотно. Разумеется, случается всякое, сохранился протокол криминального происшествия, где утверждается, что Караваджо (ХVII век, самое начало) в ссоре из-за счета ранил в пах соперника по игре в теннис. Великий Макенрой (ХХ век, вторая половина) на кортах балансировал на грани гениальности и безумия, время от времени переступая грань.
Однако чаще эта игра — воплощение благородства.
Теннис — спорт в белом. До середины двадцатых годов двадцатого считалось неприличным особенно напрягаться на корте, «не комильфо» это — потеть и упираться. Тренировки — да, нужны, не слишком тяжелые. Главное интеллект и шик.
В уставе первого эстонского лаун — теннисного клуба «Калев» в начале ХХ века было записано: членом общества может стать тот, кто «занимается легкой работой и ходит в чистом платье». Именно теннис очень подходит характеру эстонцев, страстному, но бесконечно сдержанному.
Статья у Ларисы получилось огромной, в концовке она пыталась увещевать саму себя:
