— Будем считать, что я вам поверила. Насчет своей репутации
вы ничего не сказали и ловко увели разговор в сторону.
— Мне нечего об этом говорить. Очевидно, ваша подруга
осведомлена гораздо лучше. Вы не назовете ее имя?
— Нет, конечно, нет, — прикусила губу Дзидра.
— В таком случае я подтверждаю все, что она сказала. И
насчет маньяка тоже.
Дзидра рассмеялась. В гостиную вошла Дороти, которая
принесла поднос с двумя большими стаканами, наполненными золотистым напитком.
Она поставила стаканы на столик и молча удалилась.
— Попробуйте, — предложила Дзидра.
Дронго взял свой стакан. Попробовал. Вкус был необычным.
Мягким, обволакивающим и сладким.
— Немного ликера, немного апельсинового сока, немного
коньяка, — задумчиво произнес Дронго, — еще неизвестный мне лимонад из
винограда и… по-моему, она добавляет немного шампанского.
— Браво, — рассмеялась Дзидра, — почти все правильно.
Виноградный и апельсиновый сок смешиваются в равных пропорциях. Остальное почти
все правильно.
— Вкусно, — одобрительно произнес Дронго.
— Вот видите, — обрадовалась Дзидра, — итак, пробыв у нас
всего около полутора часов, вы сразу заметили мои напряженные отношения с моей
свекровью и отметили невоспитанность моей дочери.
— В ее возрасте все бывают радикалами, — попытался возразить
Дронго.
— Не нужно меня успокаивать, — попросила Дзидра, — в ее
возрасте я не хамила своей матери в присутствии посторонних. И вела себя
гораздо сдержаннее. Очевидно, сказывается ее самостоятельная жизнь в Англии.
Много денег, много возможностей, мой муж тайком от меня часто посылал ей
большие суммы. Когда в таком юном возрасте тебе ни в чем не отказывают, ты
начинаешь постепенно терять голову. Что и произошло. Она решила, что может
вести себя как хочет, делать все, что хочет, и говорить тогда, когда хочет.
Издержки не воспитания, а скорее отсутствия воспитания.
Было заметно, как она переживает. Ей было неприятно, что
дочь сорвалась именно в тот момент, когда в доме были чужие.
— В ее возрасте это понятно, — снова успокоил ее Дронго, —
не нужно так переживать. Мы все поняли правильно ее поведение.
— Не уверена…
— Можете мне поверить. Девочка перенесла самый настоящий
шок. В вашем доме произошло убийство. Даже для взрослого человека это очень
сильный психологический удар, а тем более для такой юной души.
— Да, — согласилась Дзидра, выпив почти половину своего
напитка, — она действительно перенесла это убийство очень тяжело. Мы даже
вызывали к ней психиатра, боялись за ее душевное здоровье. Да, вы правы.
Конечно, смерть Златы была для нас всех настоящим потрясением…
— Вот видите, — Дронго еще раз пригубил свой напиток. — Я
полагаю, что все правильно поняли и оценили ее поведение. И поэтому вы напрасно
волнуетесь. Мне только хотелось узнать, что именно вы думаете о случившемся.
Ваше мнение и ваши личные выводы, о которых вы можете мне рассказать. Без
лишних свидетелей и без ненужных эмоций.
— Смело, — произнесла она, глядя ему в глаза, — но вы
уверены, что я захочу быть с вами полностью откровенной?
— Почти уверен. Хотя бы для того, чтобы у меня была своя версия,
отличная от версии полицейских. Есть нечто такое, что вы им не рассказали?
— Возможно, — кивнула она, — но откровенность — страшное
оружие.
— И им можно серьезно пораниться, — в тон своей собеседнице
произнес Дронго.
— Поэтому я и не хочу быть откровенной, — призналась Дзидра,
— мне иногда кажется, что все должно идти так, как идет. И люди не должны
вмешиваться в чужие судьбы. Возможно, сам бог решает, как нам поступать и как
нам себя вести в той или иной ситуации.
— Не уверен, что бог будет заниматься каждым из нас, —
возразил Дронго, — слишком хлопотно и нерационально.
— Тогда он дает каждому своего ангела. Злого и доброго.
Смотря по настроению.
— У вас какой ангел? — уточнил Дронго.
— Злой. Конечно, злой. Я человек недобрый, это точно. А у вас?
— Не знаю. Но тогда, наверно, тоже злой. Я ведь не всегда
приношу людям счастье. Некоторым я приношу несчастье. Тем, кого разоблачаю. Или
уличаю в совершении преступления.
— И вы полагаете, что на этот раз вам тоже удастся что-то
сделать?
— А вы думаете иначе?
— Убеждена.
— Почему?
Она выпила свой коктейль. Поставила стакан на столик.
Достала из сумочки носовой платок, вытерла губы. И только затем спросила:
— Ваша репутация сексуального мачо соответствует
действительности или это все выдумки?
— Конечно, выдумки. Посмотрите на меня. Я белый и пушистый,
— пошутил он.
— Я серьезно вас спрашиваю.
— Не знаю. Как я могу ответить на этот вопрос? Сказать, что
я известный ловелас? Глупо. Отрицать, что у меня были женщины и я знаю много
людей, в том числе и в Москве, тоже глупо. Есть вопросы, на которые не бывает
конкретного ответа, если вы не хотите выглядеть идиотом. Я могу узнать, почему
вас интересует именно этот вопрос?
— Не из личного любопытства, — она достала из сумочки
сигареты, предложила их своему гостю. Тот покачал головой. Она вытащила
сигарету, щелкнула зажигалкой, закурила, — хотя из личного, наверно, было бы
интересно, — томно улыбнулась она, — но я спросила вас только потому, что ваш
ответ имел бы непосредственное отношение к вашему расследованию.
Он молча ждал, когда она наконец объяснит.
— Вы должны представлять себе поведение этой молодой особы.
Я имею в виду погибшую, — продолжала Дзидра. — Раньше таких особ называли
просто проститутками. Дорогими проститутками. У нас в Риге они обычно осаждали
отели с иностранцами, и все соответственно к ним относились. А теперь эти
проститутки стали звездами шоу-бизнеса, актрисами, певицами, дамами полусвета,
кем угодно. Но все знают, что в душе они просто б… Извините меня за такую
откровенность.
— Я могу поспорить, но не стану этого делать, — сказал
Дронго, — только мне кажется, что вы несколько категоричны.
— Нет. Я знаю, что говорю. Виктор был далеко не ангелом. Он
иногда позволял себе появляться здесь со своими знакомыми. Учитывая, что в замке
находились двое подростков — его племянник и племянница, — он мог быть и
поделикатнее. Собственно, поэтому я всегда настаивала, чтобы мой супруг выкупил
замок и я могла бы закрывать двери перед Виктором каждый раз, когда он захотел
бы появиться здесь со своей очередной дамочкой.
— Представляю, как он вас раздражал, — кивнул Дронго. — Что
именно произошло в тот день?
