– У нас появилась идея поставить совершенно новое представление. Мы хотим соединить цирковое искусство с драматической составляющей, сделать, если угодно, драму с элементами экшна. И очень просим вас выступить на нашем новом проекте режиссером.
Даже в эти минуты Катя, машинально расспрашивая собеседника о деталях его предложения, не могла сосредоточиться, поминутно проваливалась в другой мир, тот, что исчез для нее несколько недель назад, когда она шагнула с трапа самолета на московскую землю.
– Это очень интересное предложение, – отозвалась она наконец, когда быстроглазый француз-продюсер закончил свою речь. – Я обдумаю его и обязательно с вами свяжусь.
Продюсер снова принялся заверять, как сильно все они заинтересованы в том, чтобы Катя дала согласие, но та, вежливо попрощавшись, двинулась к выходу из ресторана. Конечно, проект был весьма заманчив, сулил совершенно новую, не опробованную раньше работу, мировую известность и огромные деньги, но Катя не чувствовала внутри никакой искры, никакого душевного подъема, обозначавшего, что ей стоит браться за дело. А работать без вдохновения она не могла и не хотела.
Такси подвезло ее к новому дому, когда на улице уже начало темнеть. По дороге Катя успела отхлебнуть несколько глотков из припрятанной в сумочке фляги с виски, отчего настроение ее слегка улучшилось. Взглянув из автомобиля на окна собственной квартиры, она отметила, что свет нигде не горит. С одной стороны, это было хорошо – Кате совсем не хотелось сталкиваться с мужем. С другой же, до переезда все-таки стоило с ним поговорить и взяться за официальное оформление развода. А впрочем, ей все это было не нужно, и заниматься бюрократией не было ни сил, ни желания. Если Павел заинтересован в том, чтобы официально стать холостым – а рано или поздно он обязательно этим заинтересуется, он ведь привлекательный, богатый мужчина, охотниц на его руку и сердце наверняка найдется немало, – пускай сам всем и занимается. Она с облегчением подпишет все необходимые бумаги…
Катя уже потянулась за кошельком, чтобы расплатиться с водителем, когда в сумочке внезапно заверещал мобильник. Номер на экране высветился незнакомый, и Катерина подумала, что звонят, наверное, с каким-нибудь очередным предложением по работе. Но голос, раздавшийся в трубке, явно принадлежал человеку, не имеющему никакого отношения к миру искусства.
– Лучникова Катерина Андреевна? – спросили ее сухо и официально.
И Катя, вздрогнув, почувствовала, как гулко заколотилось в груди сердце. Она отлично знала эти казенные интонации, помнила по тем временам, когда ей чуть не ежечасно названивали из милиции, ФСБ и прочих ведомств, выкручивая нервы, пытаясь вытащить из нее информацию о бесследно исчезнувшем Павле.
– Вас беспокоят из полиции, – продолжила трубка.
Ну вот оно, конечно. Проклятый Павел! Во что он опять ее впутал? Значит, все эти слова о том, что его имя теперь очищено от всех подозрений, были очередным враньем?
– Я вас слушаю, – стараясь говорить спокойно и ровно, произнесла Катя.
– Отделение на Большом Козихинском. Не могли бы вы подъехать сейчас к нам, гражданка Лучникова? У нас тут задержанный, без документов. Утверждает, что вы можете подтвердить его личность.
– Какой задержанный? – переспросила Катя.
Она ничего не понимала. Ясно было лишь то, что, кажется, на этот раз доблестные органы прицепились не к ней лично, а к какому-то ее знакомому. Но к кому? И кто бы стал называть ее как человека, способного приехать выручать его из отделения?
– Володь, как там этого таджика? – глухо послышалось в трубке. Очевидно, говоривший перекрыл динамик ладонью. А затем, видимо, получив ответ, громко и отчетливо произнес прямо Кате в ухо: – Эртан Озтюрк.
«Это все бред какой-то. Бред, сон…» – думала Катя, разворачивая такси и прося водителя отвезти ее в Большой Козихинский переулок, в районное отделение полиции. Происходящее действительно напоминало один из ее алкогольных кошмаров, где события из реальности путались с порождением ночного морока, образуя какую-то дикую, не подчиняющуюся законам логики галлюцинацию. Как Эртан Озтюрк мог оказаться в отделении полиции? Откуда вообще он мог взяться в Москве? Один? Без документов? Объяснения всему этому Катя не находила и лишь тревожно вглядывалась в проносящиеся мимо окон автомобиля фонари и ярко освещенные витрины.
В отделении навстречу ей поднялся сонный полицейский с ноздреватым лицом и рыжими усами. Без интереса взглянув на Катю – лицо ее, пускай в последнее время и мелькавшее довольно часто в новостях культуры, ему явно ни о чем не говорило, – и забубнил:
– В отделение поступил вызов от жильцов дома номер двенадцать по Шмитовскому проезду с сообщением о драке в подъезде. Наши сотрудники подъехали на место, по результатам был задержан гражданин Озтюрк, находившийся на месте событий без документов. Гражданин Озтюрк вел себя агрессивно. Объяснить своего поведения и намерений не смог, по причине невладения русским языком. Нам удалось выяснить у него только то, что его личность можете подтвердить вы, Екатерина Андреевна, и узнать номер вашего мобильного телефона.
– Где он? – перебила Катя, помотав головой.
Яснее не становилось. Ситуация все больше напоминала бред сумасшедшего. Представить себе, что Эртан каким-то образом очутился в Москве – вероятно, заброшенный гипнозом Воланда, не иначе, – повел здесь себя агрессивно, устроил драку и, принятый сотрудниками полиции за гастарбайтера из Таджикистана, был брошен в обезьянник, было просто невозможно. Может, это все какой-то дурацкий розыгрыш?
– Пройдемте со мной, – кивнул ей усач.
Он сделал несколько шагов по помещению, завернул за каменный выступ, и Катя, последовавшая за ним, увидела угол комнаты, с двух сторон отделенный от основного пространства решеткой. Оттуда тянуло затхлым тошнотворным запахом перегара, немытых тел и мочи. На идущей вдоль стены лавке храпел, растянувшись и уложив клочковатую бороду поверх засаленной телогрейки, косматый бомж. В углу сидел на корточках, свесив голову на руки, какой-то парень.
– Эй, Озтюрк, – гаркнул полицейский по-русски, совершенно не заботясь тем, поймут его или нет. – Знакомая твоя пришла.
Парень поднял голову, и Катя едва не вскрикнула от неожиданности. Это был он, Эртан. Но увидеть его здесь, вот таким, было настолько странно, что мозг ее несколько минут отказывался осмыслить эту картину. Под глазом у Эртана расплылся лиловый синяк, бровь была рассечена, в углу рта запеклась кровь, некогда белая рубашка была разорвана на плече и заляпана грязью и кровью. Он затравленно посмотрел на Катю и со страхом покосился на рыжего полицейского.
– Как ты здесь оказался? – ахнула Катя по-английски.
Эртан дернул плечами, попытался сказать что-то, но полицейский, перебив, возобновил свой бубнеж:
– Зафиксирован акт административного правонарушения по статье «Хулиганство»…
Катя, не слушая, бросилась к решетке. Эртан поднялся ей навстречу, и она, протянув руки сквозь прутья, повернула его голову к свету.
