– Опять, блин, опять! – Отец убегал. Потом возвращался.
Четыре раза в неделю они отправлялись в уборную: она, мама, папа. Они – впереди, она сзади. Потом мама, вся побелев, говорила:
– Ну, детка, давай!
Протягивала на ладони таблетку. Папа держал стакан с апельсиновым соком и бутылочку воды.
Одри садилась на крышку унитаза и начинала молиться.
– Пресвятая Дева Мария! – Молилась она с той же интонацией, с которой по вечерам молилась Адриана. – Помоги мне проглотить лекарство! Сделай так, чтобы меня не вырвало! Или лучше возьми меня к себе! Возьми меня к себе!
Через две недели Адриана сказала, что больше не может. Ребенок погибнет. Начали искать гомеопатов, колдунов, наткнулись на румынскую гадалку, которая жила в доме, пахнущем шоколадом, и сама была какой-то шоколадной, почти черной, огненно-горячей. Одри заметила, что у нее волосатые ладони. Потом купили в китайском магазине лохматый маленький гриб, положили его в банку, залили соленой горячей водой, и он начал вдруг разрастаться, плескать какими-то жуткими белыми щупальцами. Она каждый день выпивала стакан слегка пузырящейся жидкости. Маша, которая часто ее навещала, беременная и под ручку с провизором, кричала своим звучно-бархатным голосом:
– Да шо вы рехнулись? Сережа, ты шо? Он, гриб этот твой, срет вам в банку, а вы потом эти срачки девчонке даете?
Настало время очередного снимка. От страха у Адрианы отказали ноги, она не смогла встать с постели. Снимок показал, что рост опухоли остановился.
Семь лет прошло, они ничего не забыли. Кровавая рвота на белом полу темнела, как будто ее не убрали.
Сергею удалось вырваться в Москву в самом конце весны. У отца юбилей: семьдесят пять лет. У брата родилась дочка.
– Конечно, езжай, – сказала жена. – Ну, как не поехать?
– Ты думаешь, справитесь? – спросил он, лукавя и с ней, и с собой.
– Возьми с собой Питера, – простодушно попросила Адриана. – У него каникулы. Пусть посмотрит Москву.
Потом он долго не мог забыть, как съежился от этой просьбы, как жалко забормотал, объясняя, что у брата сейчас остановиться нельзя, там младенец, а у отца всего две маленьких комнаты. Адриана вздохнула и промолчала.
Он взял билет на пятницу, тринадцатого, но до этого нужно было еще попасть в Майами, где девятого готовилась свадьба Мариты, сестры Адрианы. Марита была фантазеркой, поэтому свадьбу играли на пляже, куда, на горячий песок, пришел загорелый нотариус для регистрации брака. Вечером жених и невеста венчались в церкви Святой Терезы из Лизье, известной как «Маленький цветок Христа».
Весь день сильно парило, но к шести подуло свежим ветром с океана, и воздух наполнился не темнотой, но мягким зеленым туманом, в котором, как капли росы, далеко-далеко, дрожали почти не заметные звезды. Церковь стояла на тихой улице. Гостей было немного. Пока ждали жениха с невестой, Адриана и Одри принялись рассматривать фотографии святой Терезы. На нескольких изображениях девочка, похожая на статуэтку, нарядная, в подобранных, мелко завитых кудряшках, пытливо смотрела из узеньких рамок, и, видно, старалась понравиться всем, как свойственно только веселым, бесстрашным и любящим жизнь существам. На остальных фотографиях та же девочка с таким же пытливым и ищущим взглядом смотрела по-прежнему очень светло, открыто, но тени веселости не было, как не было и ни прически, ни платья, а был белый с черным чепец камелистки, скрывающий волосы.
– Она кто? – нахмурилась Одри. – Святая? Вот эта?
– Святая, – краснея, ответила ей Адриана. – Она была очень хорошей, прекрасной.
– А чем это? – У Одри зрачки почернели, и в каждом зажегся внутри огонек, как у волка.
– Она родилась в конце прошлого века в Нормандии. Отец ее был ювелиром, семья очень верующей.
Мари Франсуаза Тереза была самой младшей. И вроде бы, как говорили потом, росла как другие. Обычная девочка. Любила все праздники, музыку, танцы. Но много болела. И несколько раз ее просто чудом спасали. Не люди и не доктора. Ты же знаешь: тогда медицина была еще слабой. Она уверяла, что Бог ее спас. И всем говорила, что чувствует Бога. Почти даже видит Его. Но не ясно, не так, скажем, как я сейчас тебя вижу, а как-то иначе…
– Как я? – И Одри понизила голос до шепота. – Ну, мама, ты знаешь, что я вижу ангелов. Я с детства их вижу!
– Я знаю. И мы говорили об этом. И доктор тебе объяснял, что это, скорее всего, вспышки света, которые ты…
– Это ангелы! – У Одри вдруг перекосилось лицо. – Это ангелы!
– Да Господи, я же не спорю с тобой! Об этих вещах вообще нечего спорить.
– Ну, вот и не спорь! И плевать мне на доктора!
– Дай я доскажу. И потом эта девочка сама, добровольно, ушла в монастырь. Ей даже шестнадцати лет еще не было. И стала монахиней.
– Зачем?
– А потом, после смерти…
– Она умерла?
– Она очень болела. Поэтому рано совсем умерла. Мне кажется, лет в двадцать пять. Или раньше…
– А чем? У нее была опухоль?
Красные пятна, похожие на ягоды бузины, выступили на шее Адрианы.
– Нет, туберкулез. Это тоже болезнь. Сейчас его лечат довольно легко. Тогда еще не было наших лекарств…
В открытых дверях церкви, сильно освещенные закатным солнцем и словно горящие в этом огне, появились новобрачные. Марита, которая пару часов назад веселилась на пляже в простом белом платьице и босиком, сейчас была выше, стройнее и старше, как будто бы и не она. На лице ее не было никакой косметики, а фата заволакивала голову, как облако, и когда она под руку с женихом медленно шла к алтарю, облако вытянулось, и сквозь белую ткань слегка золотился пол церкви. Во время венчания женщины плакали, а Одри все время хотелось сбежать, поэтому крепко, до боли, она сжимала отцовскую руку.
Когда подъезжали к гостинице, она задремала. Потом вдруг внезапно и громко проснулась:
– Ну, вот! Я сказала себе, что увижу! Пожалуйста! Вот она. Ваша святая.
– Какая святая? – И одновременно родители вздрогнули от неожиданности.
– Я видела сон про святую Терезу. Она была жутко испачкана кровью. Совсем, кстати, мне не понравилась.
– Зачем ты рассказываешь ей эти вещи! – Сергей раздраженно взглянул на жену.
– А что я сказала такого?
– Как?! Ты мне сказала, что эта святая всю жизнь проболела, потом умерла. – И Одри просунула между родителями лицо с затуманенными глазами. – Я сразу подумала: точно, как я. Но только я ангелов вижу все время. Наверное, я тоже буду святой.
Сергей съехал на обочину и остановился.
– Садись за руль, – коротко приказал он Адриане. – Петька, иди вперед.
Он пересел на заднее сиденье и прижал к себе дочь. И снова вдавились в него и запутались внутри его сердца ее эти слезы, ее эти косточки, волосы, руки…
