…Прошло почти десять лет. У меня родился сын. И о чем бы я ни писала, жизнь в моих историях всегда побеждает смерть, и рождаются дети, и возвращается любовь. Любовь – бессмертна.
Алена
Когда я вспоминаю про отпуск, то первым делом мне хочется голосом попугая из популярного мультика осведомиться: «Вы бывали на Таити?»
Нет? Ну и Бог с ним, с Таити! Потому что для меня вот уже шесть лет как нет в мире лучшего места для отдыха, чем Болгария.
…И я сразу как будто слышу дружный хор разочарованных голосов: «Болгария? Вот еще – лучшее место в мире! Гоа! Израиль! Египет! Крит! Турция, на худой конец! А то – Болгария…»
В общем, каждому – свое. Но шестой год подряд мы с моей подругой Аленой организуем нашу отпускную кампанию таким образом, чтобы в июле обязательно оказаться на Солнечном Берегу или в каком-то другом месте черноморского побережья Болгарии. Вчетвером: я, Алена, Петя и Сережа. Мужские имена принадлежат нашим сыновьям, разница в возрасте у которых – три года, в пользу Пети.
Каждый год, в марте (зябком и скользком, ветреном и неласковом, несмотря на два реально радостных праздника – Восьмое марта и день рождения моей подруги…) Алена активизируется и звонит мне: «Ну что, пора оформлять раннее бронирование!» И я, внутренне вздрогнув от необходимости что-то находить и сравнивать в интернете, с кем-то созваниваться и что-то срочно оформлять, от всей души благословляю на эти подвиги Алену. И она берется за дело.
… Все! Полдела сделано! Ситуация под контролем! В успехе я не сомневаюсь: будет выбран самый оптимальный вариант, ни одна валютная копейка «работающих женщин», как выражается Алена, не будет потрачена напрасно, накладок не будет. С нашей стороны, по крайней мере.
Алена необыкновенно предусмотрительна и рациональна, одним словом – практична. В ком-то другом меня это свойство характера, возможно, раздражало бы, но только не в ней.
* * *
…Просто когда-то, давным-давно, меня раздражало в Алене совсем другое.
К примеру, привычка к месту и не к месту декламировать стихи Марины Цветаевой или Константина Бальмонта. Двадцатый (во времена моей юности…) век на дворе, а она нет-нет да и заведет, мечтательно глядя в потолок: «Вы столь забывчивы, сколь незабвенны, ах, вы похожи на улыбку вашу…» И все это, представьте себе, относилось к однокурснику, чье лишенное выразительности лицо своими чертами более всего напоминало истукана с острова Пасхи! Правда, интеллектом он превосходил многих прочих, включая и меня…
Что еще?… Простейших анекдотов она часто не «догоняла». Приходилось дополнительно объяснять, и это было уже отдельным анекдотом. А если юмор совпадал с ее представлениями о смешном, смеялась, но в таком ритме, что я, кажется, в возникающих между ее «ха-ха-ха» паузах успела бы посмеяться еще…
Кокетничать, опять же, принималась, не считаясь с обстоятельствами или наличием сколько-нибудь подходящего объекта. Даже если мы были только нашим девичьим кружком – все равно! Начнет ручки свои рассматривать – крохотные, тоненькие, аристократичные – наследство от дворян по материнской линии… Глаза устанавливать – в сторону и вверх, чтобы ресницами до бровей достать… Тренировалась, что ли, в ожидании предстоящих увлечений?
И вообще…
Вот это «и вообще» бывает, как нетрудно догадаться, только в юности. Как быстро она проходит! И каким нежным флером однажды покрывается все, что когда-то казалось нелепым, смешным, надуманным, искусственным…
В общем, как вы догадались, мы с Аленой дружим с юности. Вернее, со студенчества, но с большими перебоями. Вот так: с первого по третий курс, затем последовала грандиозная ссора и перерыв в дружбе длиной… в двадцать лет. Потом случился юбилей – не ссоры, а нашего выпуска, и мы снова «нашлись». И больше, надеюсь, не потеряемся.
Надеюсь! Прожитые годы ведь никому не добавляют ни здоровья, ни красоты.
… Но у нее – и не отнимают! Красоту, по крайней мере.
* * *
Правда, по поводу Алениной внешности всегда имелись… как бы разночтения. Конечно, она всегда была очень хорошенькой, как куколка. Большие голубые глаза, губки сердечком и льняные кудри тому виной: всякая девушка неполных восемнадцати лет воспринималась бы как кукла с таким галантерейным набором красоты. Еще и голосок птичий, чирикающий, еще и мягкую «р» она картавила: «рле-ка, рле-бенок». Вот и получалось общее впечатление редкостной инфантильности. Можно всем этим умиляться. Но я не умилялась. А как раз наоборот.
Она приехала поступать в университет из Херсона, где обосновались после увольнения отца-офицера в запас Аленины родители. Привезла с собой кучу нарядов в стиле выпускницы Смольного института: вечно какие-то были на ней рюшечки, какие-то юбки до щиколотки, с воланом, шарфики легкие… Ей почему-то все это очень шло, она ведь и сама была слегка заблудившейся во времени.
Вот теперь, имея за плечами… (сколько же?…) много десятков лет разнообразного общения с людьми, ясно понимаю: да не из прошлого была Алена – с ее романтикой, причудами, наивностью, женственностью, нежностью! Она, видимо, была из далекого светлого будущего, когда в мире не будет зла, грубости, хамства. Того самого будущего, в котором «жить не придется ни мне, ни тебе»…
Я и сама грубиянкой никогда не была, вульгарности боялась как огня. Но я была старше Алены на два года, а это в юности – огромный срок. Дома она общалась в своем школьном кругу и была там лидером: еще бы, мама – учительница, сама – отличница… А я уже поработала два года в серьезном коллективе, у меня появились взрослые подруги и соответствующие манеры. Трепетная, эфемерная Алена никак не вписывалась в мои представления о «нашей современнице». И о журналистке – тоже.
Конфликт зрел.
* * *
Когда на втором курсе поехали на картошку, то мы, пятеро девчонок, попросили, чтобы нас поселили вместе.
Маленькая наша компания к тому времени уже сгрудилась вокруг Тани – очень славной девчонки, с которой всем нам хотелось дружить.
Считается, что хорошо дружат четверо: время от времени переключаясь друг на друга, никто не остается в стороне. А нас было пятеро: Таня, Алена, Ирина, Катя и я. Веселую добрую Таню все мы очень любили и просто откровенно делили. Если бы не Таня, я, например, не дружила бы ни с Аленой, ни с Иркой. Катя не дружила бы вообще ни с кем из нас, Алена не стала бы дружить с Катей, да и я ей не особо нравилась, и так далее. Ну, так бывает: Таню каждая тянула к себе, а друг друга мы, по большей части, терпели…
Я была старшей в нашей группе: за плечами были два года трудовой деятельности после школы – удел большинства проваливавших вступительные экзамены в институт. Два года подряд я несла свои документы на юрфак – о, эта энергия заблуждения!.. Но после двух провалов, соответственно, набрав два года стажа, дающего льготы при поступлении (нет худа без добра!), я резко передумала и понесла документы на факультет журналистики.
Из всей нашей компании журналистками, кстати, хотели стать только мы с Таней. Таня с детства сотрудничала с радио, ее красавица-мама работала на республиканском телецентре, так что интерес к профессии дочь унаследовала от нее.
