Миссис Кросс намеревалась походить с Джеком в гости. По ее расчетам, настало время ему привыкать к общению с окружающими. Теперь, когда они с ним оставались наедине, он уже плакал гораздо меньше. Однако за столом он вгонял ее в краску, и ей приходилось его одергивать. Зачастую он обижался неизвестно на что, причем до такой степени, что опрокидывал сахарницу и швырял столовые приборы на пол. Ей казалось, что стоит ему только привыкнуть хотя бы к некоторым людям так, как к ней, – и он успокоится, начнет держаться более пристойно.
Когда она в первый раз привела его в комнату миссис Кидд, оказалось, что хозяйка вместе с Шарлоттой собираются уходить в мастерскую рукоделия. Миссис Кидд не пригласила гостей пойти с ними вместе, за компанию. В следующий визит они застали миссис Кидд и Шарлотту за игрой в скрэббл, так что деваться тем было некуда.
– Ты не возражаешь, если мы немного понаблюдаем? – спросила миссис Кросс.
– Ничуть. Только если вам наскучит, это не моя вина. Шарлотта после среды неделю думает, чтобы собраться с мыслями.
– Мы никуда не торопимся. Нас все равно нигде не ждут. Правда, Джек?
Она гадала, сможет ли увлечь Джека игрой в скрэббл. Когда он пытался писать, она не могла определить, насколько серьезны его проблемы. Только ли в том его трудность, что он не способен выводить буквы? Или он не понимал принципа составления слов? Кто знает, вдруг эта игра окажется целительной?
В любом случае он заинтересовался. Подвинулся ближе к Шарлотте, которая набрала фишки с буквами, положила назад, затем снова подняла, рассмотрела у себя в ладони и итоге выложила слово «ветер», подогнав его к букве «р» из слова «рукав», составленного миссис Кидд. Джек вроде бы понял. И остался так доволен, что, желая поздравить Шарлотту, похлопал ее по коленке. Миссис Кросс понадеялась, что Шарлотта не обидится на этот дружеский жест.
Она зря беспокоилась. Шарлотта не умела обижаться.
– Молодец, – сказала, нахмурившись, миссис Кидд и тут же составила слово «ангел», привязав его к букве «а». – Очки утраиваются! – воскликнула она, записывая счет. – Бери буквы, Шарлотта.
Та одну за другой показала новые буквы Джеку, и он пробурчал что-то добродушное. Миссис Кросс следила за ним во все глаза, чтобы предотвратить любую мелочь, способную испортить ему настроение или свести на нет дружескую атмосферу. Ничего подобного не происходило. Но Джек явно мешал Шарлотте сосредоточиться.
– Поможешь? – спросила его Шарлотта, слегка подвинув подставку с буковками, чтобы она оказалась прямо между ними. Он наклонился вперед и почти положил голову ей на плечо.
– Мэ-мэ-мэ, – выдавил Джек, но довольно бодро.
– Мэ-мэ-мэ, – передразнила Шарлотта. – Разве есть такое слово – «мэ-мэ-мэ»?
Вопреки ожиданиям миссис Кросс, которая боялась, что вот-вот грянет гром, Джек только захихикал, Шарлотта ему вторила, и с этого момента они смеялись по очереди, практически не умолкая.
– Прямо закадычные друзья, – заметила миссис Кидд.
Миссис Кросс подумала, что, если они намереваются и впредь заходить к ее подруге, не стоит ее раздражать.
– Послушай, Джек, не отвлекай Шарлотту, – мягко произнесла она. – Не мешай, пусть играет.
Не успев закончить фразу, она увидела, как рука Джека неуклюже упала на игральную доску. Фишки разлетелись во все стороны. Он повернулся и обжег ее неприятным взглядом: никогда еще она не замечала в нем такого презрения. Миссис Кросс была поражена и даже напугана, но не хотела этого показывать.
– Смотри, что ты наделал, – упрекнула она. – Кто так себя ведет?
Джек с отвращением фыркнул и сбросил на пол игральную доску вместе со всеми фишками, не отрывая взгляда от миссис Кросс, чтобы всем стало ясно, против кого направлена его злость. Но миссис Кросс поняла, что сейчас нужно разговаривать с ним холодно и решительно. Ведь именно так принято обращаться с детьми и животными: нужно показать, кто тут командует, что бы ни происходило. Но миссис Кросс не смогла выдавить ни слова: ею овладели обида, потрясение и беспомощность. Ее глаза наполнились слезами, но лицо Джека при виде этих слез сделалось еще более злобным и угрожающим, как будто с каждой секундой его ненависть бурлила все сильнее.
Шарлотта улыбалась: то ли потому, что еще не успела стряхнуть веселье, которым наслаждалась минуту назад, либо потому, что не умела ничего, кроме как улыбаться в любых обстоятельствах. Ее раскрасневшееся лицо стало виноватым и возбужденным.
Джек резким, неловким движением развернул кресло-каталку. Шарлотта поднялась. Миссис Кросс едва сумела выговорить:
– Да, тебе надо его увести. Пусть отправляется к себе, остынет и задумается о своем поведении. Так будет лучше.
Джек издал насмешливый клекот, желая, видимо, показать, что Шарлотта не нуждается в напоминаниях миссис Кросс, она как раз собиралась это сделать; а миссис Кросс только притворялась, что держит руку на пульсе. Шарлотта, взявшись за ручки кресла, покатила его к двери; растянутые в улыбке губы плотно сжались, когда она целенаправленно прижималась к стене, чтобы не сбить книжные полки или витрину с бабочками. Вероятно, ей было сложно толкать кресло, направлять его в нужную сторону; вероятно, обычные рефлексы и чувство равновесия ей изменили. Но выглядела она довольной; с улыбкой помахав оставшимся, она отправилась в путь по коридору. Шарлотта была похожа на вышедшую из моды куклу, в каких играли не миссис Кросс и не миссис Кидд, а их матери: у таких кукол были длинные, мягкие туловища, бело-розовые лица, локоны и улыбки, как у истинных леди. Джек не обернулся; миссис Кросс видела только часть его щеки, залитую краской.
– Любой мужчина может получить от Шарлотты все, что хочет, – изрекла миссис Кросс, когда женщины остались наедине.
– Не уверена, что он так опасен, – ответила миссис Кросс. Говорила она сухо, но голос дрожал.
Миссис Кидд оглядела игральную доску и буковки, раскиданные по полу.
– Не получится у нас их собрать, – сказала она. – Наклонись мы вперед – потеряем сознание. – И это было правдой.
– Никчемные старые клячи, да? – сказала миссис Кросс. Теперь голос у нее дрожал заметно меньше.
– Даже пытаться не будем. Попросим медсестру, когда она принесет сок. И не нужно распространяться о том, как это случилось. Решено. Нагибаться не будем, чтобы ненароком не расквасить себе носы.
Миссис Кросс почувствовала сильный удар сердца. Оно искалеченной птицей било крыльями у нее в груди. Она прижала к нему сложенные руки, чтобы унять трепет.
– Знаешь, я, кажется, тебе еще не рассказывала, не помню, чтобы упоминала, – произнесла миссис Кидд, не сводя глаз с лица миссис Кросс. – Я тебе не рассказывала, что случилось, когда я слишком резко встала с постели в своей квартире и ударилась об пол лицом. Я потеряла сознание. К счастью, соседка этажом ниже оказалась в тот момент дома; она услышала грохот и побежала за этим, как его… мужчиной с ключами, комендантом. Они вскрыли дверь, обнаружили меня, вызвали «скорую» и отвезли в больницу. Я ничего не помню. Забылось и то, что происходило в следующие три недели. Я была в сознании, а жаль. Совершенно осознанно несла всякую чушь. Знаешь, какое мое первое воспоминание? Визит психиатра! Ко мне вызвали психиатра, чтобы проверить мою вменяемость. Но меня не предупредили, что это психиатр. Он как бы являлся частью курса лечения, которая с больными не обсуждается. Психиатр был одет во что-то вроде камуфляжной куртки. Совсем молодой. Вот я и подумала, что это посторонний забрел с улицы. «Как зовут премьер-министра?» – был вопрос. Тут я решила, что это он псих, и ответила: «Не все ли вам равно?» – и повернулась к нему спиной, будто собираясь спать; вот с этого момента я помню все… «Не все ли вам равно!»
