– Ты изнуряешь себя, – заметила миссис Кидд. – И сама расстроишься, и его расстроишь, зачем это нужно?
– Я не расстраиваюсь. Но считаю это преступлением.
– Ты о чем?
– Что здесь делает такой образованный человек? Его следовало определить туда, где с пациентами занимаются, помогают им вернуть речь. Как называются такие учреждения? Ты меня понимаешь. Зачем же его запихнули сюда? Я хочу ему помочь, но не знаю как. По крайней мере, надо сделать попытку. Окажись на его месте один из моих мальчиков, я бы понадеялась, что к нему, всем чужому, проявит участие какая-нибудь женщина.
– Реабилитационный центр, – ответила миссис Кидд. – Вероятнее всего, инсульт был настолько серьезным, что медикам ничего не оставалось, кроме как положить его сюда.
– Здесь у тебя все, что угодно, только не книги с картами, – в сердцах бросила миссис Кросс, явно не желая отвечать на ее предположение. – Вдруг он подумает, что я не вернусь?
Она развернула кресло и выехала из комнаты миссис Кидд, не поблагодарив и не попрощавшись. Боялась, что Джек заподозрит, будто она и не думала возвращаться, а просто захотела от него избавиться. Как и следовало ожидать, когда она появилась в комнате отдыха, его там не оказалось. Она растерялась. Огорчилась чуть ли не до слез. И не имела представления, где находится его комната. Ей пришло в голову, что это можно узнать в канцелярии, но, взглянув на часы, она поняла, что сейчас – в пять минут пятого – там уже закрыто. Нерадивые девчонки. Дождутся четырех часов – хвать пальто и домой, а там хоть трава не расти. Она медленно поехала дальше по коридору, раздумывая, как же быть. И вдруг в одном из тупиков увидела Джека.
– Ах вот ты где, какое счастье! Я тебя обыскалась. Неужели ты подумал, что я не вернусь? Я тебе скажу, за чем ходила. Задумала тебя удивить. Ходила за книжкой с картами (как там она называется?), чтобы ты мне показал, где жил. Атлас, вот!
Он уставился на розовую стену, как будто это было окно, а не глухая стена. К ней крепилась непонятная конструкция, служившая подставкой для букета искусственных нарциссов в вазе, а также фигурок гномов и собачек; рядом висели три картинки кустарной работы.
– У моей подруги миссис Кидд книг больше, чем в библиотеке. Одна полностью посвящена букашкам. Другая – только о Луне и о лунных экспедициях, которые уже не за горами. Но такого пустячка, как географическая карта, у нее не нашлось.
Джек стал тыкать пальцем в картинки на стене.
– Какую ты хочешь мне показать? – спросила миссис Кросс. – Ту, что с церковью и крестом? Нет? Или ту, что выше? Где сосны? Да? И что? Сосны и олени? – Он заулыбался, кивая головой. Она надеялась, что в этот раз он не перевозбудится и не расстроится.
– Что насчет этой картины? Знаешь, по телевизору показывают нечто подобное. Деревья? Зеленые? Сосны? Это олени? Три? Нет? Да. Три красных оленя? – Он шлепнул рукой по тыльной и внутренней стороне другой ладони, и миссис Кросс продолжила: – Честно говоря, пока не понимаю. Три – красных – оленя. Постой! Я знаю, что это за место. Слышала о нем в новостях. Ред-Дир. Красный олень!
[49] Вот оно! Это то место, где ты жил! Где работал в газете! Ред-Дир.
Оба не помнили себя от радости. Он в восхищении размахивал руками, как будто дирижировал оркестром, а она подалась вперед и, заливаясь смехом, хлопала ладонями по коленкам.
– Ах, если бы все картины были такими, как бы мы пообщались! Мы бы с тобой повеселились, правда?
Миссис Кросс записалась к врачу.
– Я слышала, что после тяжелого инсульта к человеку может вернуться речь. Такое бывает?
– Да, случается. Смотря по обстоятельствам. Вы беспокоитесь по поводу того пациента?
– Не хотела бы оказаться на его месте. Неудивительно, что он плачет.
– Сколько у вас детей?
– Шестеро.
– Сдается мне, вы свое уже отбеспокоились.
Она поняла, что он не собирается ничего объяснять. Либо не помнит всех подробностей истории болезни Джека, либо делает вид, что не помнит.
– Моя работа – заботиться о людях, – сказал он. – За этим я сюда поставлен, как и медсестры. Поэтому беспокойство оставьте профессионалам. Нам за это деньги платят. Договорились?
Ей так и хотелось спросить: «А на какую сумму вы проявляете беспокойство?»
Она бы охотно обсудила этот визит с миссис Кидд, поскольку знала, что та очень невысокого мнения о докторе, но, узнай миссис Кидд, что причиной визита был Джек, она бы ввернула какую-нибудь колкость. Больше миссис Кросс с ней о Джеке не заговаривала. С другими людьми – да, но она видела, что им это неинтересно. Здесь никому нет дела до чужих несчастий, думалось ей. Хоть умри – другие бровью не поведут; у них одно на уме – собственная персона: я еще жив, что сегодня на ужин? Эгоизм. Они ничуть не лучше тех, с третьего этажа, только до поры до времени этого не показывают.
А на третьем этаже она не бывала уже давно, не навещала Лили Барбур с тех пор, как начала водить дружбу с Джеком.
Им нравилось сидеть в уголке под картиной с красным оленем; это было место их первого общего достижения. Теперь они закрепили его за собой и могли побыть там вдали от всех. Миссис Кросс раздобыла карандаш, бумагу и установила на каталке Джека поднос, чтобы проверить, как у него с письмом. Оказалось, не лучше, чем с речью. Обычно он что-то царапал на листке, с силой давил на карандаш, пока не ломал грифель, – и ударялся в слезы. Ни в речи, ни в письме они не преуспели, все было без толку. Но она приспособилась выуживать из него односложные ответы, и, судя по всему, ей иногда удавалось понять, чем заняты его мысли.
– Будь я умнее – сообразила бы, как тебе помочь, – говорила она. – Зла на себя не хватает. Все, что есть в моей голове, могу выразить; но ведь в ней одни крохи, а в твоей кипят страсти, но выпустить их тебе не под силу. Ладно, не беда. Как насчет чашки кофе? Вот именно, чашка кофе – как раз то, что тебе нужно. Мы с подругой, миссис Кидд, были заядлыми чаевницами, но сейчас я перешла на кофе. Мне он теперь больше нравится.
– Так ты никогда не был женат? Никогда?
Нет.
– А любимая женщина у тебя была?
Да.
– Правда? Действительно? Это было давно? Или, наоборот, недавно?
Да.
– Давно или недавно? И то и другое. И давно, и не очень давно. Несколько любимых женщин. Или одна и та же? Одна и та же. Одна женщина. Ты любил ее долгие годы, но не женился. Ох, Джек. Ну почему нет? Она не могла за тебя выйти? Нет, не могла. Почему? Она тогда была замужем? Так ведь? Да. Да. Бог ты мой.
Она вгляделась в его лицо, пытаясь понять, не слишком ли он тяготится этой темой или же, наоборот, жаждет продолжения. Ей показалось, он готов продолжить. Ее так и распирало от желания спросить, где сейчас та женщина, но шестое чувство подсказало, что не стоит. Вместо этого она умерила пыл.
