Лена прикрыла глаза – и перед ее внутренним взором возникла бескрайняя заснеженная степь, и странный, волнующий и завораживающий голос негромко запел:
– Степь… белая степь… зимняя степь…
Скачет по зимней степи
Белый как снег жеребенок,
Белый как снег стригунок…
Лене хотелось как можно дольше слушать эту песню, как можно дольше хранить в душе то состояние глубокого покоя, которое принес ей золотой венец, но она вспомнила о своих проблемах и поняла, что пора выбираться из этого дома и возвращаться в свой дом, в свою квартиру, в свою жизнь.
Она с сожалением сняла венец и вышла из потайной комнаты, держа его в руке.
И как только она вышла из этой комнаты, свет в ней погас и дверь закрылась. Лена обернулась, но за ее спиной была ровная стена, на которой не было и намека на скрытый за ней тайник.
Лена вздохнула, шагнула вперед…
И вдруг услышала насмешливый голос:
– Ну что ж, совсем неплохо! Ты сделала за меня всю работу!
Кемерис поднялся на плоский холм и огляделся.
Позади него, на востоке от холма, кипело и волновалось человеческое море – бесчисленные степные всадники-скифы на своих низкорослых косматых конях, за ними – бесчисленные кибитки с их женами, с их детьми, с их поклажей.
Шумит, как море, скифский лагерь – предвкушают степняки богатую добычу. Хвастаются былыми подвигами, мечтают, как будут дарить смуглым степным женщинам ассирийские украшения с самоцветными камнями, тонкие ткани, не скрывающие женскую красоту, лакомства, достойные богов.
Справа, к северу от лагеря скифов, в ложбине между двумя холмами, притаилось войско вавилонян. Стройные ряды пехотинцев в кожаных доспехах, с тяжелыми квадратными щитами, с длинными копьями, в блестящих медных шлемах, грозные боевые колесницы, запряженные длинноногими каппадокийскими конями, на каждой колеснице – возница и два воина-копьеносца.
Не шумят вавилоняне. Тишина и порядок царят в их стане.
Кемерис подумал, что вавилонское войско красиво и послушно своим командирам, но малочисленно. И еще он подумал, что вавилоняне коварны. Не зря они заняли укромную позицию в ложбине – они не хотят до поры показываться ассирийцам.
Коварны вавилоняне и мстительны! Они подняли оружие на ассирийцев, на тех, с кем говорят на одном языке, на тех, с кем поклоняются одним богам. На своих братьев…
Кемерис вспомнил, как его собственный брат, мертвый, окровавленный, лежал в траве, как стервятники кружили над ним, чуя близкую поживу.
Не ему бы говорить о коварстве! Не отольется ли ему кровь брата еще большей кровью?
Скифский правитель отбросил неприятную мысль и повернулся на запад – туда, где лежала Ниневия, богатый и грозный город, чья тяжелая пята наступила на шею всех окрестных народов, чьи гордые цари именуют себя владыками мира.
Могучие стены окружают Ниневию, могучие воины обороняют ее бастионы!
Скифы не боятся никаких воинов, и ассирийцев побеждали они в чистом поле, в открытом бою – но им нечасто приходилось штурмовать стены городов, и никогда – стены такого могучего города, логова львов, Ниневии…
Восемь ворот у Ниневии, но крепки и надежны эти ворота, сколочены они из толстых дубовых бревен, обиты желтой медью. Семь ворот обычных, одни – речные, которые перегораживают могучее течение полноводного Тигра.
Каждые ворота сторожит отряд отборных воинов – и речные ворота тоже.
Неприступна Ниневия.
Можно, конечно, окружить ее, взять в кольцо и заставить покориться под угрозой голода и лишений. Но кто знает, сколько припасов заготовил ассирийский царь? Кто знает, насколько хватит терпения защитникам Ниневии?
Зато он, Кемерис, знает, что его воины, его соотечественники горячи и нетерпеливы. Если он не сумеет взять Ниневию штурмом, если начнется долгая осада – поднимется ропот в его войске, пойдут разговоры, что молодой царь неудачлив, что он обманул надежды воинов на скорую победу и богатую добычу.
А от таких разговоров недалеко и до мятежа.
Вожди кланов сговорятся за его спиной, как сговорились за спиной Арнабада.
На склоне холма появился незнакомый всадник.
Борода завита кольцами, выкрашена красной хной, кожаный панцирь богато разукрашен. Едет на высоком каппадокийском коне. Сразу видно – не скиф, вавилонянин.
Кемерис схватился за меч, но вавилонянин поднял руки, показал – нет в них оружия. Подъехал, остановился в нескольких шагах, почтительно поклонился.
– Кто ты? – спросил скиф.
– Я – Мардук, начальник вавилонских колесниц. Я – глаза и уши вавилонских правителей. Дозволь сказать, царь.
– Говори, если это не пустые слова.
– Стены Ниневии крепки, защитники ее мужественны. Город трудно взять приступом.
– Это я знаю и без тебя. Скажи мне что-нибудь такое, чего я еще не знаю.
– Восемь ворот у Ниневии. Семь обычных и одни речные ворота.
– Это знает каждый ребенок в моем войске. Скажи мне новое – или замолчи.
– В Ниневию нужно войти через речные ворота.
– Странные слова ты говоришь, вавилонянин! Мои скифы – не рыбы и не крокодилы, чтобы воевать в воде. Они – всадники, они сражаются верхом на своих конях. Или ты – колдун? Ты хочешь превратить меня в крокодила?
– Твоим воинам не придется сражаться в воде. Я сделаю так, что река уйдет из своего русла, русло обнажится, и скифские всадники по этому обнажившемуся руслу смогут ворваться в город, как волки врываются в овчарню!
– Ты и правда колдун, вавилонянин? Как ты заставишь реку уйти из своего русла?
– Хитры ассирийцы. Всю свою землю изрезали они каналами. Когда реки полноводны, по этим каналам отводят они воду в большие водоемы, когда начинается засуха – выпускают воду из водоемов и орошают свои поля. Я могу отвести реку в эти каналы. Тогда русло ее обнажится, и твои воины смогут ворваться в Ниневию, как стая волков в овчарню.
– Ты и правда великий колдун! Что ж, делай, как сказал, – и победа будет в наших руках!
– А ты будь готов. Как только вода в реке начнет убывать, пусть твои воины готовятся к атаке. Как только русло реки обнажится, пусть ворвутся в Ниневию, пока защитники города не поймут, что происходит, и не бросятся к речным воротам.
– Да будет так! – проговорил царь скифов Кемерис.
Вавилонянин уехал, а скиф снова взглянул на Ниневию.
Богатый и грозный город Ниневия, окруженный крепкими стенами, сильный своими воинами. Гордый город Ниневия, покоривший весь мир. Но никакой город не устоит, если в стенах его завелось предательство. Словно червь, подточит предательство стены города, и падет Ниневия к ногам врагов, как перезрелый плод.
