— Судя по всему, сэр, вы и есть знаменитый капитан Хартли? — за спиной Джека раздался голос его хозяина, спешившегося с лошади. — Позвольте представиться — Ричард Филд, к вашим услугам. Надеюсь, вы шли с попутным ветром?
— Мистер Филд, я рад нашей встрече. Благодарю вас, мы дошли без приключений.
Втроем они направились к зданию склада, куда выгрузили печатные станки и другие товары из Венеции.
Вечером Том был приглашен к Филдам. Жаклин, встретив гостей и исполнив обязанности любезной хозяйки, удалилась на свою половину. Собралась мужская компания: хозяин дома, Том, его помощник Мартин, штурман Николас, Джек, брат Ричарда Джаспер и печатники издательства Грегори Джойс и Эндрю Лоун. Джек с удовольствием слушал рассказы Тома и его друзей о плаваниях и торговле, удивлялся, как повелось, завидовал и воспринимал происходящее, как одну из пьес Уильяма. Он захмелел, согрелся, расслабился и никак не ожидал, что опасность подстерегает именно в этом, казалось бы, далеком от его утренних переживаний, разговоре. Будь Джек немного искушеннее, он бы знал, что мужской разговор рано или поздно всегда обращается к самой волнующей теме.
Том рассказывал о Венеции и вдруг упомянул, что со временем хочет купить или построить там дом.
— Правда, строить — это значит осесть навсегда, рассуждал он. — Я думаю об этом всякий раз, когда нам улыбается удача. Однако, «кто строит дом, чтоб мраморные залы замкнуть для всех и сунуть ключ в карман?»
[157].
— Почему вы не женитесь, капитан? — спросил Эндрю Лоун.
— Непременно женюсь, — ответил тот. — Как только встречу самую изобретательную, остроумную и смелую женщину.
— Уж не ослышался ли я? Она должна быть умной? — недоверчиво переспросил Джаспер.
— Разумеется. Чем женщина умней, тем изобретательней. Заприте перед женской хитростью двери — она проберется в окно. Заколотите окно — она пролезет в замочную скважину. Заткните скважину, она ускользнет через дымовую трубу
[158]. Находчивость, изобретательность, смекалка женщины может далеко распространяться за пределы кухни и спальни. Была бы только возможность.
— Человек, женившийся на женщине, у которой столько ума, в конце концов спросит: «Ум, куда ты ведешь мою жену?»
[159] — спокойно проговорил Ричард.
Мартин расхохотался.
— И застигнет однажды ум своей жены в постели своего соседа.
Ричард промолчал. Эндрю задумался.
— Но если она изобретательна, как вы хотите, капитан, у нее и в таком случае хватит ума для оправдания? Незавидную ж долю вы хотите для себя. Неужто вам не хватает приключений на море, чтобы еще испытывать их в собственном доме?
Том улыбнулся.
— Я уверен, попади умная женщина в такую историю, она скажет, что искала мужа у соседа или что-то в этом духе. Без ответа вы не останетесь. Женщина, знаете ли, не умеющая свалить вину на мужа, не имеет права кормить ребенка, иначе она вскормит дурака.
Все замолчали, не ожидая такого ответа.
— Ну, если так, то вам и карты в руки. Вы, капитан, отважны и бесстрашны, — рассмеялся Грег Джойс.
А Эндрю Лоун вдруг добавил;
— Если вам такая нужна, капитан, то вы причалили в нужном порту! По-моему, самая остроумная и словоохотливая женщина Лондона работает у мистера Филда. Я говорю о вашей продавщице, сэр. Не так ли, Джек? Ведь вы с ней, если не ошибаюсь, добрые друзья?
Джек кашлянул, стараясь вернуть севший от сердцебиения голос.
— Да, — сказал он.
— И она хороша собой? — спросил его Том.
Джек не нашелся, что сказать.
— К сожалению, — ответил Филд, покачав головой.
— Вы не находите ее красивой? К сожалению, «да» или, к сожалению, «нет»?
— Ее не назовешь красавицей, — сказал Ричард.
Джек еле сдержался от возмущения.
— То есть, нужно быть ценителем очень особого типа внешности, чтобы назвать ее красивой, — продолжил Ричард. — Хотя она обаятельна, мила и, как сказано, весьма остроумна. Это верно. Все зависит от того, какие женщины вам нравятся, капитан. Джек познакомит вас. Ведь так, мистер Эджерли?
Джек только кивнул. Казалось, что его казнят на месте.
— Вы заинтриговали меня, джентльмены, — сказал Том. — Однако, если дело обстоит так, как вы говорите, боюсь, это не моя фортуна. Потому что в придачу к уму нужно, чтобы моя жена была красива и к тому же обладала положением в обществе. А если та, о ком вы говорите, продавщица книг, вряд ли она такова. Нет, боюсь, это не моя судьба.
У Джека отлегло от сердца.
— Однако в магазин заглянуть придется, — добавил Том. — Ричард, меня интересует «Екклесиаст» Лока
[160].
Я с удовольствием сам отведу вас туда.
Джеку не стоило верить всему, что он услышал. Признаваясь в сомнениях по поводу предстоящего знакомства, Том стремительно повернул разговор, поступив ровно так, как научила его многолетняя практика негоцианта. К тому, что явно вызвало интерес и могло оказаться желанной целью, не стоит проявлять подчеркнутое внимание, особенно в присутствие тех, кто целится в ту же мишень. Invece
[161], имеет смысл выразить полное отсутствие заинтересованности, тем самым снизив степень азарта окружающих. Том и глазом не моргнул, услышав слова, подобно череде световых проблесков, указавшие ему, что берег, еще густо покрытый туманом, возможно, близок.
«Продавщица книг» — слова эти приобрели для него особое значение. Слова Эндрю: «Самая остроумная женщина Лондона работает у Филда», «я говорю о вашей продавщице». И еще: «Вы причалили в нужном порту, капитан» — неожиданно и тем более волнующе перекликались с тем, о чем он думал с Бристоля.
На следующий день он отправиться к приходу Св. Павла. По дороге зашел в издательство, где обсудил с Филдом список книг, какие намеревался приобрести для продажи в своем магазине английской литературы в Венеции. Сам Ричард был занят и извинился, что не сможет проводить Тома, которому это было только на руку. Счастливой удачливости капитана Хартли способствовало еще одно любопытное обстоятельство. Кроме обаяния, подкрепленного доброжелательной манерой вести себя и говорить на их языке с людьми разных профессий и сословий, от него исходила такая сильная, почти осязаемая и плотная энергия, что препятствия расступались перед ним сами собой. Работа и морская жизнь приучили его во всех ситуациях и при всех обстоятельствах ставить перед собой точные цели независимо от того, насколько трудным и штормовым мог оказаться к ним путь. Мощь и энергия, словно гонцы, опережая его, казалось, открывали перед ним все двери, стоило только протянуть руку. Задуманное всегда оказывалось достигнутым.
