«Внешностью подобная нереиде, изящная, как Амфитрита
[152], телом выточенная волнами, взлелеянная ими, подобно Венере, исполненная желаниями. Умом превосходящая свой пол и находящая удовольствие в остроумии. Лицом приветливая, а с воображением, как у философа. Словом, была бы она на свете, всем сердцем, умом и телом я тотчас оказался бы отдан ей. Но ни в одной я не встречал до сих пор все эти свойства, чтобы они соединились для меня счастливо: ибо замечая красоту, не встречаю ума, а отмечая ум, не нахожу доброты, познав же нежность, не чувствую силы, а ощутив силу, не знаю жалости, и обнаружив сочувствие, не вижу красоты. Простыми словами повторю тебе то же: одна женщина прекрасна, другая умна, третья добродетельна, — но я уцелел. Пока я не встречу женщину, гармоничную во всех отношениях, ни одна не привлечет меня. Всякий раз я осуждаю себя за упрямство в нежелании уступать своему влечению к недостижимому. А потому продолжаю свое «Борение в мечтах», его же нахожу единственно достойным того, чтобы уповать найти мой «Якорь надежды», Anchora Spei.
Ищи и ты свою надежду, мой добрый Джек, твой всегда преданный друг и любящий брат
Томас Хартли
P.S. Прочти и ты «Борение в мечтах Полифила»
[153], дабы ты смог понять, в каком поиске брожу я теперь».
Джек прочел. Греза героя итальянского романа о женщине — воплощении всех достоинств античного прошлого — стала и его мечтой. И мечта стала явью.
«О, Полия… Красота лица твоего, видные и необычайно изящные формы, чрезвычайная, мудрость и доблесть, примечательная и предупредительная твоя вежливость, и твоя исключительная и несравненная красота, все это легко объясняет наше желание узнать историю счастливой твоей любви и твое благородное и возвышенное происхождение, которое, несомненно, должно корениться в знаменитом, выдающимся и славном роду. Мы заметили твою честность, понимание, немалые твои книжные знания; твои выдающиеся достоинства и чрезвычайное изящество девичьего твоего поведения; твою редкую и необыкновенно красивую фигуру и очарование, которое является твоим лучшим украшением и достойно высшей, похвалы. Твоя поразительная внешность и небесные черты столь прекрасны и гениальны, что, кажется, не полностью принадлежат земле, но дают ясный знак твоей, божественности».
Что стало с ним, когда он понял, что он нашел свою мечту! С тех пор, как он прочел признания Полифила, он смотрел на Виолу, как герой романа на Полню, и находил в ней все, о чем писал в своем письме Том. Порой ему казалось, что он говорит с Полней, а жизненные реалии напоминали ему гравюры из присланной Томом альдины
[154].
В долгих плаваниях Том, рано познав портовую любовь, оценил отношения бескорыстные, а в жарких странах увидел красоту почти обнаженного женского тела и узнал, каково женское желание, свободное от страха перед наказанием или презрением. Он отделил плоды от пустоцветов, и ту, которую искал, жаждал щедро одарить самым ценным из познанного. Избавление от тягости желания без хоть малой привязанности, брезгливость и постоянный самоконтроль из опасения заразиться вызывали омерзение. Холодную пустоту и наплыв равнодушия он испытывал в следующую же минуту к той, кто мгновение назад казалась источником утешения. В миг телесного разъединения он хотел, чтобы она исчезла, растворилась в воздухе, чтобы остаться одному со своим покоем и умиротворением. Именно этот переход от обладания, привязанности и благодарности к отторжению, неприятию, нежеланию — этот момент отрезвления — стал для него мучителен. Он знал, какого общения с женщиной ждет. Он хотел любви.
Задумавшись, Джек подходил к порту. Шаг за шагом перед ним открывалась его перспектива — мачты, бока и носы кораблей всех размеров и видов: ганзейские когги, первые хорнские флейты, нарядные итальянские и мальтийские галеры и галеасы, каракки, датские торговые корабли. Джек искал глазами два английских галеона. Вскоре он увидел их — многоярусные, с пятью мачтами, отделанные резьбой и рельефами, элегантно украшенные белыми, красными, зелеными и синими поясами бортов, с усеченной кормой, с сетями канатов, тянущимися к мачтам, словно прозрачные крылья фантастических стрекоз. Всякий раз, когда Джек видел их, у него захватывало дыхание от красоты и стати этих рукотворных громад. Он называл их по именам и думал о них, как о живых существах, преданных владельцу и столь же прекрасных, какими бывают могучие и редкие создания природы. И звали их словно двух влюбленных или верных друзей — «Турин» и «Верона».
В 1587 году Том Хартли принял у простившегося с морем капитана Генри Бишопа командование этой небольшой флотилией, состоявшей из двух кораблей и принадлежавшей тогда Венецианской торговой компании. Еще до того, как эта компания была основана, ее создатель, Роберт Дадли, первый граф Лестер, знавший всех выдающихся мореходов своего времени, в первую очередь Хокинса и Дрейка, отметил среди сподвижников последнего и Генри Бишопа. Можно сказать, что капитан Бишоп, отличавшийся умом, прозорливостью и широтой кругозора, почти заменил Тому Хартли, поступившему на «Турин» юнгой, родного отца. Многое, что стало для Тома основополагающим в жизни, привил ему именно Генри Бишоп. Первой из таких основ была молитва, написанная капитаном Дрейком. Бишоп приказал Тому выучить ее наизусть и повторять с упованием и верой ежедневно вслед за «Отче наш»:
Господи, не дай нам покоя:
Упаси нас от самодовольства,
Которое приходит, когда исполнилось все, что желали, —
Но лишь потому, что желали малого,
Когда видим, мы, что плаванье окончилось благополучно,
Но лишь потому, что плыли вдоль берегов.
Господи, не дай покоя, душе,
Чтобы вкус земных даров
Не заглушил жажду жизни вечной…
Господи, забудем о покое и, исполнившись дерзости,
Выйдем в море навстречу шторму,
Который напомнит нам, —
Ты над нами владыка,
И потеряв землю из вида,
Мы обратим свой взор к звездам небесным.
Распахни перед нами горизонты надежды
И выталкивай нас в будущее —
Да пребудут с нами сила, отвага, любовь и надежда.
На всю жизнь эти слова стали гимном и девизом Тома.
В 1588 году «Турин» и «Верона» под командованием нового капитана выступили в отряде вице-адмирала Дрейка под Гравелином, приняв участие в победоносной кампании против испанского флота. После победы над испанцами Том выкупил «Турин» и «Верону» у Венецианской компании, сменив положение наемного капитана на статус акционера.
