Глава VIII
Голоса снизу разбудили меня. Что за ранние ласточки? Умывшись, я спустилась вниз.
Форд и Тим обсуждали что-то вполголоса, но акустика раннего утра звонко разносила их голоса.
— С добрым утром!
— Присоединяйся к нам.
— Не могу. Возьму чай и пойду к себе. Мне нужно отобрать фотографии для театральных программ. Типография ждет.
— Тогда присоединяйся, когда стемнеет, — предложил Тим.
— Сегодня Линда приедет, — сказал Форд.
— Хорошо. Что-то давно ее не видно.
Впервые она решилась приехать, когда здесь был Тим.
Вскоре каждый был занят своим делом.
В прошлом году рядом с крытыми помещениями за сценой была смонтирована студия звукозаписи специально для работы над фильмом. Туда я заглянула в третьем часу, после того как закончила обработку фотографий.
Тим в белой рубашке с закатанными рукавами и темных брюках стоял за дирижерским пультом.
— Начинаем с восьмой цифры.
Быстрые, вибрирующие, стремительные, энергичные звуки. Нарастающий темп, возрастающее форте. Это была музыка к уже отснятому фрагменту, в котором Виола возвращалась верхом из Стратфорда в Лондон после новоселья в Нью-Плейс, когда мысль о собственном одиночестве заставила ее по-новому оценить их с Уиллом общую жизнь.
Тим остановил оркестр.
— Спасибо. В целом неплохо.
Я окликнула его. Заметив меня и кивнув, он снова обратился к музыкантам:
— Посмотрите пятую сцену. Десять минут, и мы начнем на сорок три.
Он подошел ко мне.
— Уже уезжаешь?
— Ненадолго. Вернусь часам к восьми. Отвезу флэшку.
— Ты на машине?
— Относительно.
— Джим тебе голову оторвет, если узнает, что ты гоняешь на мотоцикле даже в город.
— Ты думаешь, он не знает?
— Догадывается.
— Тим, я вот что хотела сказать. В мое отсутствие сюда приедет Линда, жена Форда. По-моему, вы ни разу здесь не встречались. А где-нибудь еще приходилось?
— Не приходилось.
— Так вот. Она человек горячий и быстрый на суждения. Прошу тебя, прояви снисходительность или хотя бы равнодушие, как ты умеешь. Не поддавайся на ее провокации. У нее острый язык и бурное воображение.
Он сдержанно улыбнулся.
— Сохраняй спокойствие и возвращайся, — сказал он.
Меня позабавил этот стиль военного плаката
[215].
— Спасибо. Я просто хотела тебя предупредить.
— У меня полно работы. Если твоя подруга у тебя в гостях не найдет других дел, как заниматься провокациями… Бедный Форд.
— О, Тим! Линда нигде не чувствует себя «в гостях». Тем более, здесь. Да и Форд, поверь мне, не бедный.
— До скорого!
Он коротко сжал мою руку и вернулся к оркестру.
— Вступление на сорок три, с третьего такта, пожалуйста.
Я задержалась, чтобы прослушать полностью этот фрагмент. Тим стоял, округлив спину, его руки, согнутые в локтях, казалось, держат поводья. Он действительно напоминал со спины жокея, несущегося верхом через полосу препятствий быстрее и быстрее, чтобы увлечь зрителей по дорогам «Перспективы». Именно так.
Как и предполагала, я вернулась без четверти восемь. Оставив мотоцикл у театральных служб, пешком прошла по траве к дому. Наверху горел свет. Окно Тима. На парковке стояла машина Линды. Снаружи никого не было. Странные люди — такой вечер, а они сидят по углам. Я вошла в дом. Тихо. Даже Мартина с его звонкоголосыми девочками не слышно, не говоря уже о Уилле, которого обычно слышно отовсюду, где-нибудь он всегда устраивает себе собственный парк развлечений. Наверху послышалась музыка. Вернее, это были отдельно взятые ноты, поочередно звучащие, но тут же и они прекратились. Я пошла на звук, полагая, что там найду всех, но, задержавшись на лестнице, увидела иную картину.
Они сидели втроем на диване: Тим посередине, Сью слева, Уилл справа. Тим расположился, уперев ступни в край табурета, на котором лежали бумаги и книги. На коленях он держал альбом для рисования. Все трое с одинаковым выражением смотрели в альбом.
— Нота «фа» — это собака, нота «соль» — белка, — объяснял Уилл.
Похоже, Тим предложил им нарисовать ноты в виде животных.
— Мне кажется, это не белка.
— А кто?
— Старая и хитрая лиса.
— Это у меня лисичка! — воскликнула Сью.
— Да, какая нарядная!
— А ты тоже рисовал ноты? — спросила Сью.
— Да, только у меня они были птицами.
— Покажи.
— Это было давно.
— Семь птиц? А я знаю только воробьев, — огорчилась Сью.
— Их много. Я люблю певчих.
— Я знаю. Это соловей, — с гордостью сказал мой сын.
— Да, но певчими считаются и другие птицы, они издают разные звуки: свистят, свиристят, тренькают.
Уилл обрадовался занятному слову.
— Тренькают! Бренькают!
— Привет! — прервала я урок сольфеджио, орнитологии и зоологии.
— Мам, они бренькают! — Уилл спрыгнул с дивана, и мы обнялись.
Сью смотрела то на меня, то на Тима.
— А мы смотрели «Хроники», — сказала она.
— Какие?
— «Хроники Нарнии».
— А как же Гарри? Неужели настал день, когда вы не пересматривали Поттера?
Тим щелкнул пальцами.
— Мы бросили жребий.
— Кто выиграл?
— Сью.
— Хроники похожи на твои «Китайские сказки», — сказал Уилл.
— Мы смотрели фильм на полу, — сказала Сью.
— Разве бывает по-другому?
Сью, застеснявшись, закрыла лицо руками, поглядывая на меня одним глазом между пальцами.
Я живо представила себе картину, которую наблюдала не раз. Сью и Уилл в компании Тима устраивались на полу, растянувшись на животе перед экраном. Я долго привыкала к мысли, что один из лучших скрипачей современности валяется на полу с детьми перед телевизором в моем доме.
— Можно еще посидеть? — спросила Сью. — Смотри, что мы рисуем.
