Сеймур нашел способ разрядить обстановку:
— И дочерей, Ваше Величество.
— Что?
— Рожать сыновей и дочерей, иначе некому будет рожать внуков. Если все будут рожать только сыновей, то кто родит внуков?
Мгновения, показавшиеся всем вечностью, король молча смотрел на родственника, потом раздались хриплые звуки:
— Ха… ха-ха… ха-ха-ха!..
Вслед за королем рассмеялись все.
— Я согласен, пусть твоя жена, Томас, рожает дочерей, а мои будут сыновей.
— Замечательно, Ваше Величество, а если вы изволите женить своих сыновей на моих дочерях…
И снова все замерли, потому что замер с открытым ртом король.
— …и внуки будут во всем похожи на вас, я просто умру от счастья.
— Дурак! — швырнул в него салфеткой Генрих. — От счастья не умирают.
— От счастья породниться с Вашим Величеством можно и умереть.
— Ты женись сначала. Или на Елизавету метишь?
Новое мгновение ужаса, когда сердце останавливается от ожидания беды.
— Так она тебе не по зубам. Выбери кого-нибудь попроще!
— Я послушен воле Вашего Величества. Если вы укажите мне невесту, бегом побегу к алтарю. Только, умоляю, пусть ей будет меньше восьмидесяти и во рту присутствует хоть один зуб, а на голове один волос!
Сеймур показал, что умеет дурачиться не хуже Джона Гейвуда. Это тоже опасно, потому что Гейвуд уже стар, вдруг король пожелает заменить своего придворного шута Томасом Сеймуром? Но Сеймур еще раз показал, что умен, он встал на колено перед королем и склонил голову:
— Я вверяю свою судьбу Вашему Величеству и с радостью приму вашу волю. Надеюсь, Ваше Величество осчастливит меня разумным советом.
— Хорошо, хорошо, — подобрел король. Изжога немного прошла, и к нему вернулось хорошее настроение. — Нам с тобой обоим нужны сыновья, над этим нужно подумать.
Это был приговор Катарине, однако последние слова короля заметили только Сеймуры и Гардинер. Мысли королевы были заняты судьбой Анны. Она прослушала, о чем еще говорили король с Томасом, очнулась только от замечания:
— Дело королевы родить еще одного наследника, а не потакать разным еретикам!
Но Генрих был настроен благодушно, после сытной еды его склонило в сон, потому король приказал нести себя в спальню, а всем остальным идти прочь.
— Надоели со своими глупостями!
— Ваше Величество, мы совершаем выгодный обмен!
— Какой?
— Свою глупость на Вашу мудрость!
«Еще один шут выискался, — мысленно ругнулся Генрих на Гардинера. — Всегда умудрится ввернуть лесть».
Короля унесли, а епископ, перед тем как удалиться, тихонько сказал Катарине:
— Ваша Анна оказалась разговорчивой…
Заметив, что королева побледнела, Гардинер довольно усмехнулся и отправился прочь, о чем-то оживленно беседуя с Райотсли.
В голове Катарины гудело:
— Наследника!.. Анна!.. Наследника!.. Родить наследника… Анна! Анну сожгут! Я не смогла спасти Анну!
Она сумела дойти до своих покоев, не упав в обморок и даже не разрыдавшись. Только там дала волю слезам. Энн бросилась к сестре:
— Что случилось?!
— Анна Эскью в Тауэре. Ее допрашивали, и Гардинер сказал, что она оказалась разговорчивой!
— Я знаю, что за Анной пришли, она сама того ждала. Но, Кейт, не думаю, чтобы она кого-то выдала.
— А… может, и лучше, если бы назвала меня? Знаешь, Энн, я так устала, так устала, что готова идти на костер вместе с Анной. Хоть какая-то определенность.
— Ты с ума сошла? Ты не хочешь жить?
— Жить? Я очень хочу жить, но разве можно назвать жизнью то, что творится со мной каждый день? Само мое существование висит на волоске, и этот тонкий волосок называется «королевская язва». Если у Его Величества открывается язва и нога начинает болеть сильней, я нужна, я почти в фаворе, он называет меня крошкой Кейт, хотя уже не зовет поросеночком. Но стоит облегчить боль, как я уже не столь нужна, король смотрит на других, и вокруг меня начинают сгущаться тучи.
— Если бы ты смогла родить ему сына…
— Как, Энн, как?! В короле уже больше ста пятидесяти килограммов! Его собственные ноги не выдерживают такого веса, не говоря уже о ночных подвигах. Кроме того, Его Величество может сколько угодно изображать себя мужественным героем, в последний раз он звал меня к себе полтора месяца назад, но при этом регулярно интересуется, не забеременела ли я.
— Но… зачем интересоваться?
— Понимаешь, Энн, — всхлипнула королева, — о том, что я не бываю в его постели, знают только слуги, а вот спрашивает он меня почти прилюдно, это создает впечатление, что он силен, а вот я ничтожество.
— То, что знают слуги, знает весь двор.
— Ты не права, король делает все хитрей, меня зовут к нему, потом я долго глажу его ноги, выслушиваю его рассуждения о том, что жена должна во всем слушаться мужа, а потом… потом он поворачивается на бок и хлопает меня по тому, что подвернется под руку: «Я устал… Придешь завтра…» Энн, от этого не рождаются дети! При этом король никому не говорит, что не спит со мной. Если детей нет — виновата я, никому же не придет в голову винить Его Величество. А если вдруг я забеременею? Король во всеуслышание объявит, что ребенок не от него, понимаешь?
— Может, вы могли бы развестись, как с Анной Клевской? Поговори об этом, Томас Сеймур мог бы помочь и сказать, что у вас все же состоялось тайное обручение…
— Ты забыла о королевском указе о том, что любой, кто знал о возможных препятствиях к браку, должен сказать об этом?
— Да, помню…
— Гардинеру нужна не столько Анна, сколько я. Понимаешь, меня гложет мысль, что из-за меня Анна Эскью оказалась в Тауэре и попадет на костер.
— Анна стремилась пострадать за веру сама, для нее это путь в рай, Анну мало что держало в этой жизни, она даже отказалась от семьи.
— У меня тоже нет семьи. Его Величество на этом свете меня точно не держит!
— Но есть еще мы, понимаешь? Есть твои племянники, есть фрейлины, есть падчерица, есть, в конце концов, маленькая Джейн Грей, и Елизавета, и Эдуард… Мы не перенесем твоей гибели, а многие и последуют за тобой. Ты не одна, Катарина, а потому не имеешь права опускать руки и сдаваться. Ты должна бороться за свою жизнь! Твоя гибель будет означать нашу гибель.
Катарина подняла на сестру полные слез глаза:
— Прости, об этом я не думала.
Энн обняла ее:
— Потерпи, сестричка. Король не вечен, ему день ото дня хуже. И перестань добавлять в мази бабушкин порошок для заживления ран.
