– Вы в курсе, что у вас соседку зарезали? – спросил я, внимательно следя за лицами бабок.
– Еще бы не в курсе! – худенькая сделала скорбное лицо, покачала головой. – Так-то хорошая была женщина, да. Страшно по улицам стало ходить! Вот вы, милиция, почему не ловите убийц? Почему они ходят и убивают граждан?
О господи! Мне только этого не хватало! Разговор пошел точно не туда.
– Вы ее хорошо знали? – загнал я автомобиль в нужную колею, перебив разглагольствования ревнительницы правды-матки.
– Чо б не знать-то! На наших глазах выросла! Училась! Я ее мать хорошо знала! Рано померла, мать-то! Ей жить да жить! Муж-то ее давно бросил, еще по молодости. Или она его… Как посадили, так и бросила! (Она даже не замечает, насколько противоречивы ее слова! Свидетель – типичный, однако.)
– У нее муж сидел?
– Сидел, ага! – довольно кивнула синеволосая. – Убийца! Говорят, ограбил кого-то с дружками своими, а милиция их и нашла! Ему пятнадцать лет дали! Или двадцать… не помню сколько, только ему вначале расстрел дали, а потом вроде как заменили. А Танька его быстренько выписала из квартиры, ну и жила сама! Мужики у нее бывали, да. А что – баба молодая, погулять хочется!
– То есть она замуж вышла после того, как мужа посадили? Или просто гуляла?
– Погуливала Танька, погуливала! – худенькая снова поджала губы. – Каждый год новый мужик! И не стыдно – сын-то взрослый! Все видит! А потом сына оженила. А вообще бесстыдная баба, да.
– Почему бесстыдная? Потому что гуляла?
– Гуляла-то одно… – заговорщицки подмигнула голубоволосая. – Квартира-то – ее мужа! Его родители получили – от завода. От «Хрущевского». У них квартиры хорошо давали. Вот и получили! А потом в аварию попали, разбились. Сын-то в квартире и остался. А Танька его выписала! Это щас не выписывают, а тогда выписывали! Из его собственной квартиры – взяла да выписала! Бесстыдная девка!
– Говорят, не все там ладно было. Вроде как по залету она за него вышла. Пашка-то еще тот был… жиган! – «Глаза-дула» многозначительно подмигнула. – Хулиганил! Изнасиловал ее, вот она и забеременела. А потом женился на ней – куда ей деваться? Не любила она его. И поговаривают – с ее подачи он сел! Пашка ограбил, а она стуканула! Его и взяли тепленьким!
Я сидел, слушал и тосковал. Ну вот какого хрена? Дело-то выеденного яйца не стоит! Ведь ясно же все! Но почему Самойлов сам это не сделал?! Почему не поговорил с соседями? Ведь шито все белыми нитками! Какой, к черту, уличный грабеж? Месть! Самая настоящая месть!
– А этот самый… Пашка… где он сейчас? Не видали его? Он вышел, нет?
– Да кто ж знает? – не удивилась синеволосая. – Может, и вышел. Может, и Таньку зарезал. А что, запросто! Он такой был… о-о-о… весь район от него стонал!
– Да, он Таньку и зарезал, точно! – «Глаза-дула» просто-таки сочилась довольством. – Отомстил! А что, она тоже неправа! Квартира-то его! Зачем выписала? И настучала на него!
– Да откуда вы знаете, что это она настучала? – не выдержал я. – Может, его просто так нашли!
– Ага… – синеволосая скептически хмыкнула и ехидно улыбнулась, – найдете вы! Вон уже сколько времени, а Пашку все не нашли! И даже не знаете, что это он ее зарезал!
– А почему же вы моим коллегам ничего не сказали?
– А кто нас спрашивал? Вот ты пришел и спрашиваешь! Мы тебе и сказали! А больше никого и не видали!
Ох, сука ты, Самойлов! Ну и сука же! Ты вообще делаешь что-нибудь или нет? Ну какого хрена ты сидишь в ментовке и не можешь просто прийти, опросить соседей потерпевшей? Тварь. Ей-ей – тварь!
– А где может быть сейчас этот Пашка… если он вышел? Вы не знаете, с кем он тут дружил?
– А чо не знать-то? С Петькой Егоровым! В седьмом доме живет! Они с ним и ходили! И посадили их вместе! Там его, Пашку-то, и надо искать! Если только не убежал. Вы бы еще через год пришли, он бы вас тут поджидал прямо под дверью!
Бабки захихикали, и я сокрушенно покачал головой:
– Ну вот почему вы в милиции не работаете? Я бы весь отдел выгнал – а вас бы оставил! Вы бы всех преступников переловили, точно! Они бы на улице боялись показаться!
Бабки снова довольно захихикали, и синеволосая уже доброжелательно заявила:
– Ты, если что надо, спрашивай! Милиции надо помогать! А то совсем распоясались, совсем обнаглели! Власти не стало! Сталина на них нет!
Тут я мог бы поспорить – при Сталине, после войны, такой был разгул преступности – мама не горюй! Только напоминать об этом не стал – зачем разрушать хрупкую «дружбу»? Мало ли что придется узнать – ценные бабки! Впрочем, как и обычно. Перемрут эти кладези информации – у кого будем спрашивать, узнавать, где прячутся преступники?
Я посидел еще минут десять – больше для приличия, узнал, кто в доме хулиганит, где живут уголовные элементы, кого надо давно прижать к ногтю – ибо ворюга. Попытался узнать номер квартиры этого самого Егорова, погоняло – Егор. Но тут мне уже не повезло, номера квартиры бабки не знали. Что, впрочем, меня не удивило и не расстроило. Я и так узнал все что хотел, и даже более того. Фактически – вышел на след и сейчас гоню, взлаивая, подгоняя добычу под ствол охотника. Я – гончий пес, и след, на который встал, отчетливо виден.
Нет, я не сбрасываю со счетов и другие версии, но если все так, как рассказали бабки, то стопроцентное попадание. В преступлениях редко бывают особые заморочки по типу Конан Дойля, всякие там сложности с дрессированным змеями и стреляющими отравленными иглами папуасами. Все просто до вульгарности и даже глупости. Обманутый муж сидел себе на строгом режиме и мечтал, как выйдет и накажет неверную, подлую жену. Вышел и наказал. Оставалось только его найти. А для этого – посмотреть, с кем он сидел и кто уже освободился.
Преступник не может разорвать круг общения. Не может уйти из своей среды обитания. И этим он уязвим. Если бы, совершив преступление, порвал все связи, уехал куда-нибудь на край света, туда, где его никто не знает, – никогда бы не нашли. Жил бы себе тихо, мирно до самой своей смерти. Но ведь не могут. Ни ума не хватает, ни умения.
Но это и к лучшему. Что бы стали делать мы, менты, если бы все преступники вдруг сделались умными? Мы и глупых-то иногда найти не можем – вот как Самойлов сейчас. А с умными точно бы не справились.
Что сделал Самойлов? Пришел домой к родственникам убитой, опросил. Ткнулся в пару квартир рядом, для очистки совести опросил пару соседей. Сходил на работу – опросил коллег убитой. Ну и все… успокоился, забросил дело в сейф!
Почему соседи ничего не сказали насчет ее бывшего мужа? Да всякое может быть! Например, буквально ничего о нем не знали. Разве мы много знаем о соседях, живущих на одной с нами лестничной площадке? Да ни черта не знаем! Потому что неинтересно. А дальше Самойлов спрашивать никого не стал. Фактически – наплевал на это дело.
Может, ему пакость какую-нибудь устроить? Вложить его Татаринову? Ну как держат этого говнюка на службе?
