Во-вторых, мне просто не хотелось оставаться одному в ту минуту, когда я осознал, что сегодня сделал. Два с лишним десятка трупов – это не шутка! И если в случае с кавказцами год назад я честно защищал свою жизнь, то сегодня вульгарно шел убивать. И убил. Эффективно, быстро, как если бы раздавил тараканов. И получил от этого удовольствие. Нет, не удовлетворение от хорошо выполненной правильной работы. Не чувство выполненного долга, когда понимаешь, что твоя работа нужна людям. Вульгарное наслаждение от вида того, как разлетаются мозги, как брызгает кровь, как тело моего врага дергается в последних судорогах вытекающей из него жизни. Это никакая не рефлексия – я слишком для этого прагматичен. Надо было убить, и я убил. Но вот этот «оргазм» от смерти, выпущенной при моем участии, – это ненормально. Совершенно ненормально! И я это прекрасно понимал.
Когда подъехал, ворота открылись будто сами собой. Сазонов не ложился спать, он, как всегда, меня просчитал и, только лишь услышал двигатель «девятки», открыл ворота и, скорее всего, даже не смотрел, я это или не я. С него станется – узнать двигатель и по звуку. Старый волк, чутье и слух высшего уровня!
Молча закрыл за мной ворота, так же молча ушел на кухню, где загремел плошками и чашками, после чего я тут же ощутил дикий, сжигающий внутренности голод. Сазонов всегда знает, что мне нужно. Чертов провидец!
Я хлебал горячий борщ, заедая его пирожками с мясом, Сазонов же сидел напротив, прихлебывая из высокой фарфоровой кружки что-то темное, пахучее, пахнущее травами и пряностью. Какой-то из своих отваров – бодрящих, поддерживающих силы, восстанавливающих. Интересно, где он все-таки научился таким умениям? И единоборствам, и вот этим всем травяным и акупунктурным премудростям? Не иначе как где-нибудь в Китае. Или в Индии. Только все равно ведь не расскажет, чертов дедок!
Когда дно здоровенной чашки наконец-то показалось из-под красного ее содержимого, замутненного белой сметаной, а в моем желудке исчезли как минимум четыре пирожка с мясом, Сазонов отставил кружку, откинулся на высокую спинку стула-кресла, сцепил руки на животе в замок и мягко, глядя мне в глаза, сказал:
– Ну что же… давай, рассказывай, Самурай. Как далеко ты продвинулся на своем пути к смерти?
Глава 5
Нет, а что я хотел? Моих рук дело, вот и отдуваюсь теперь! Любое хорошее дело не остается безнаказанным, это закон природы. Или не природы? Или это закон кармы?
Хм… а разве карма – не природа? Совсем запутался в своих же философских выкладках. Голова кругом идет от философии. Или потому кругом, что в нее слишком много нагадили?
И нудит, сука драная, и нудит… Ну почему проверяющий из Центра всегда должен быть таким нудным козлом? Собрал бы всех, дал напутствие: «Идите работать!» – мы бы и пошли работать! Почему все это надо сопровождать таким количеством пустых слов? «Необходимо обеспечить…», «Недостаточно проведена работа…», «Имеются явные промахи…» Так иди сам и сделай без промаха! Я вот не промахиваюсь! Р-раз! И башки нет! Сможешь так? Нет? Тогда и не нуди! Я понимаю, что тебе нужно отчитаться перед министром, сказать, что работа проведена, что ты как следует нас накачал, но… хватит, в конце-то концов! Из нас уже льется! И все места болят! Хватит, скотина!
– На этом мы пока что завершим нашу беседу. Начальник отдела, займитесь работой.
Начальство из Центра плюс наши главнюки в полном составе покинули актовый зал, оставив нас перед лицом Татаринова, который был гораздо более хмур, чем обычно, злее, чем обычно, и, что касаемо потенции руководства, активнее обычного. В общем, перед нами сидел сексуальный маньяк, а не начальник отделения, и этот маньяк точно готов доказать свою исключительную социальную опасность. Вон как таращится, так бы и разорвал всех и каждого в отдельности!
– Доигрались! – рявкнул Татаринов, не прибегая к дипломатическим ухищрениям. Но без мата. Он всегда старался без мата – если на людях. Вернее, если люди могут услышать. Опера не люди, потому не в счет.
– Я вообще-то хочу уйти на пенсию, а не быть уволенным по несоответствию с занимаемой должностью! Понимаете, олухи царя небесного?! Но если мне придется по несоответствию, то я и вас за собой утащу! В народное хозяйство! Быкам хвосты крутить!
– Товарищ полковник, а чем мы-то виноваты?! Вы же понимаете, что обеспечить то, чего они от нас требуют, невозможно!
Опять Грачев. Нет, так-то он неплохой мужик, и даже умный, но вот язык его… Ну кой ляд ты лезешь? Больше всех надо, что ли? М-да. После выступлений Грачева чувствуешь себя эдаким мудрецом, который знает, как надо жить. Ведь я-то с дурацкими заявлениями не вылез! Значит, я умный!
– Не мы же их убивали! Бандитская разборка! И что? Какая-то одна группировка жахнула другую! Нам бы убийцам этим самым памятник при жизни поставить нужно! Избавили нас от троих козлов, которые с каждым днем набирали силу! Нет больше парковских, больше нет, и слава богу!
– Я этого не слышал, Грачев! – Татаринов взревел, как пожарная сирена. – Ты чего несешь?! Убийство! Тридцать с лишним человек! С применением огнестрельного оружия! Тебе что, замминистра тут только привиделся? Ты видишь, что происходит?! Ты лучше скажи, кто их всех убил?! Что ты сделал за эти два дня?!
– Да чо я-то?! Я один, что ли, в оперативной группе по этому делу? Все работали! Все вместе! Семеныч старший, он и доложит! И Семушкин с ним!
– Игошин доложит! А вот ты доложи лично, что сделал по этому убийству за двое суток?
– Как и все – поквартирный обход, – Грачев оглянулся на хмурых соратников (на нас), уткнувшихся взглядами в пол. – Никто ничего не видел. Слышали выстрелы, но выглядывать побоялись. Вот и все! Здание – отдельно стоящее, если бы где-то в офисном центре, тогда да, кто-нибудь чего-нибудь да увидел бы. А так – никто и ничего. Да вы сами все знаете!
– Если бы я все знал – не то бы было! – Татаринов уже немного успокоился и посмотрел на своего зама. – Игошин, доложи, что сделано за последние сутки.
– Проведен поквартирный обход, задействованы доверенные лица, – монотонно загундел Игошин, явно уверенный в том, что и вопрос, и его ответ имеют лишь ритуальное значение. Положено спрашивать на планерке, что сделано, вот и спрашивают. Положено отчитаться, вот и отчитывается. Это надо пережить, и все пойдет так, как надо.
– Как мы знаем, основная версия – разборка с конкурирующей ОПГ. Это доказывает тот факт, что накануне убийства в «Урагане», точнее, в этот же день, было совершено массовое убийство возле мукомольного завода, где усматриваются признаки серийности, а именно – выстрелы из пистолета «ТТ» в голову.
– Какие, к черту, признаки серийности? – рявкнул Татаринов. – Ты чего? Выстрел в голову – уже серийность? Это когда так стало?
– Не просто выстрелы, – невозмутимо парировал Игошин, – а выстрелы в голову, и с такой точностью, что ясно – стрелял профессионал. Одна пуля – один труп. Скорее всего, пистолет принадлежал бригадиру, одному из братьев, нападавший отнял пистолет и расстрелял из него хозяина пистолета. А потом положил и еще шесть человек. Снайперская стрельба, такая же, как и в «Урагане». Там, кстати, только один успел встать с места, остальные полегли где сидели. Скорее всего, убийца вошел с двумя пистолетами «ТТ» в руках и, стреляя сразу с двух рук, расстрелял всех, находящихся в комнате.
