– Тише! Озверел, что ли?! Ты мне все порвешь, жеребец чертов! Нежнее! Баб никогда не видел, что ли?! Ой! Черт! Ой! Ой!
Меня почему-то возбудили ее слова. Возможно, потому, что она говорила их девчачьим нежным голоском, а может, потому, что меня сейчас возбудило бы все, что касается женского пола. Наверное, я бы мог в эту минуту трахнуть даже одну из «крокодилиц», которых не захотели трахать даже самые отмороженные и неприхотливые торгаши с овощного рынка. Мне было все равно! Главное – ощущение податливого женского тела в руках, звук хлопков моего лобка о ягодицы, когда вонзался в сочную плоть девицы, ее стоны, вскрики, хлюпанье и неприличные звуки выходящего изнутри воздуха – меня все это заводило так, что я тоже застонал, задергался, обмякнув на ошеломленной, вжатой в спинку сиденья девке. И так застыл, не в силах разомкнуть свои руки, впившиеся в тело партнерши и, наверное, оставившие на нем приличные синяки.
Пришел в себя только минут через десять, с ощущением того, что после долгого похода по пустыне я приполз к грязной, мутной луже, пахнущей лошадиной мочой и дерьмом, и напился из нее, забив желудок благословенной влагой, чувствуя, что меня сейчас вырвет фонтаном этой мерзкой дряни.
– Ну ты и силен! – девушка уже не была сонной и вялой, как зомби, она смотрела на меня с выражением то ли восхищения, то ли страха, а может, того и другого вместе, – давно меня так не драли! Давно не попадался такой жеребец, как ты! Тебе бы я и бесплатно дала! У меня до сих пор матка трясется, вот же продрал! Щас мужики пошли – только бухать! Вставит вялый перец, два раза дернется и спать! А ты… ох, здоровский парень! Я тебе визитку оставлю, ладно? Если чо – звони. Меня Нюся звать. Скажешь, мол, жеребец звонит! Я скидку тебе сделаю! А если под настроение – так просто так потрахаемся! А хочешь – сейчас еще трахнемся? Давай? Бесплатно!
– Нет, хватит… – Я чувствовал себя отвратительно. Совершенно отвратительно! Хорошо, хоть презервативы у нее были. А я ведь до того дошел – если бы у нее их не было, я бы ее и без них, и плевать, сколько мужиков у нее было до меня! Этой ночью, например. И чем она болеет – все равно! А из этих девок процентов восемьдесят – заразные, я точно знаю!
– Жалко! – искренне посетовала она и, натягивая топик, попросила: – Ты меня брось туда, где взял, ладно? Или это… ты в город щас поедешь, да? Выброси меня ближе к центру? Я на набережной хату снимаю, может, подбросишь?
Я кивнул, и через пять минут за окнами машины снова замелькали фонари. Один за другим, один за другим… желтые пятна на грязном асфальте. Выбоины на дороге. Темные ларьки с закрытыми «кормушками», над которыми горят тусклые лампочки… холодный ветер и никакого ощущения весны.
Кажется, так будет всегда – желтые фонари, ночь, грязный асфальт и ничего впереди. Кроме неизвестного и совсем не радужного будущего.
Уже когда подъезжали, я не утерпел, спросил:
– Давно колешься?
– А с какой целью спрашиваешь? – тут же ощетинилась Нюся. – Хочешь герыча подогнать? Так есть у меня. И подгонщики есть. Или хочешь мне мораль прочитать? Так мне пох на твою мораль! Попробовал бы ты всю ночь жопу свою подставлять без герыча – небось не то бы заговорил! Так что не порть мое впечатление о тебе – не писти лишнего, ладно? Тебя как звать?
Она спросила не «как твое имя», а «как звать», и это понятно – кто из клиентов представляется уличной шлюхе? Впрочем, может, кто-то и представляется. Но на всякий случай – вот так.
– Самурай. Зови меня – Самурай! – криво усмехнулся я и припарковался на углу Лермонтова и Смурского переулка. Девушка еще раз оглядела меня, вздохнула и примирительно бросила:
– Ты это… не парься! Вижу, что парень хороший. Не хотела тебя обидеть. У каждого своя жизнь, правда? Зачем лезть туда, куда лезть не нужно? В душу, например. И в задницу! Ха-ха…
Помолчала секунды три, нерешительно спросила:
– Может, все-таки зайдешь? На кофе? Сегодня так не хочется оставаться одной… такая хреновая ночь, что…
Она не закончила, но я понял. Не у одной тебя хреновая ночь, которая, кстати, уже кончается – вокруг светло, а я и не заметил. Розовеет полоска неба, и хотя до рассвета еще далеко, но и ночью этот сумрак назвать уже нельзя.
– А может, я маньяк? – усмехнулся, хотя смеяться-то и не хотелось. – Может, задушу тебя в постели! Откуда ты знаешь, кто я такой? Не боишься?
– Честно? – девушка горько усмехнулась – А мне уже насрать! Придушишь, так и хрен с ним! Только перед этим отдери как следует, чтобы было не жалко помирать! Хоть на том свете будет что вспомнить! Ладно, что уж там…
Нюся вдруг всхлипнула и, прежде чем я успел додумать мысль, что не хватало мне под конец ночи рыдающих шлюх, жалующихся на свою несчастную жизнь, выскочила из машины и побрела к подъезду старой, покрытой потеками пятиэтажки, где растворилась во тьме так, будто старый дом ее мгновенно пожрал.
Я же, выждав минуту, завел двигатель и медленно тронулся с места, сам не зная куда еду. К Сазонову не хотелось, в свою квартиру – тоже, да и на службу скоро идти. И тогда я отъехал метров пятьсот, нашел укромное место под одним из старых тополей, закрыл двери на стопора и, откинувшись на спинку сиденья, попытался заснуть. Что мне и удалось буквально минуты через три. Оно и немудрено – после такой-то ночи!
Глава 4
– Я установил, что убийца был один. Девчонка описывает его как среднего роста азиата, одетого в джинсы и смесовую или болоньевую куртку-ветровку с американским орлом на спине.
– С чем? – Татаринов недовольно посмотрел на Семушкина, но тот спокойно пожал плечами:
– С орлом. Гербом США. Ну продаются такие на рынке, китайские! Дешевка, вся шелупонь в таких ходит, гопота.
– Какая гопота? – сердито бросил начальник отдела уголовного розыска, вертя в руках шариковую авторучку. – Согласно заключению эксперта, это профессиональный убийца! Знаток единоборств! Один удар – один труп! Где тут гопота, в каком месте? Вот если бы он их заточкой пришил, да и то – я бы не поверил! Одного – еще куда ни шло, но четверых?!
– Это к Каргину, за единоборствами, – хмыкнул Семушкин, и у меня похолодело где-то в области солнечного сплетения. – Я откуда знаю, что там за гопота! Может, они кунг-фу занимаются! Что скажешь, Каргин, может кунгфуист быть гопотой?
Все повернулись ко мне, все десять человек, и я застыл, будто через меня пропустили осиновый кол. Потом собрался и все-таки ответил, надеюсь, непринужденно:
– Сомневаюсь. Занятия единоборствами уже предполагают отказ от прежней жизни, дисциплинируют, и гопник вряд ли достигнет уровня мастера. А если все-таки достигнет, то уже перестанет быть гопником. Если касаемо конкретного случая (Татаринов хмыкнул, мол, мы что, новые кроссовки обсуждаем?), то усматривается специалист, которого следует искать где-нибудь у вояк. Кстати сказать, то, что он азиат, как раз и указывает, что единоборства для него не пустой звук. И еще – я знаю, что к нам время от времени приезжают участники чеченской. Я сам встречал двух таких, их патруль загреб и ко мне в опорный доставил. Пьяные были – в умат! Два бурята, снайперы. Хорошие парни. Всю жизнь на войне, здесь расслабляются. Вполне мог попасться и такой. Зашел в ларек за водкой, на него напали эти уголовники, он их убил. Вот и все.
