Хлопнула входная дверь, женщина вышла в коридор.
– Катерина Ильинична, не знаю, понравится ли вам? Вот, смотрите.
И достал из бумажного мешка большую еловую ветку. Ветка была густой, зеленой, с одной шишкой на верхушке.
Она придирчиво осмотрела ее со всех сторон. Пока осматривала, он предупредительно поворачивал ветку. Наконец вынесла вердикт:
– Ну ладно… Пусть будет. А почему с одной шишкой? Что, не было выбора?
Он молчал, делая вид, что не расслышал, а она пошла на кухню, разговаривая на ходу:
– Сейчас поставлю на стол какой-нибудь еды, перекусим. А то до вечера долго еще ждать. Мойте руки, Елисей Иванович!
Он вымыл руки, зашел на кухню, смущенно глядя в сторону, произнес:
– Был выбор. Целая гора веток. Захотелось похожую, как в прошлом году, с одной шишкой… Помните, Катерина Ильинична?..
Большое дело
Девчушка была маленькой, где-то лет шести, а звали, словно взрослую, Катериной. Ее сестренке Лизе – три годика. Трехлетнюю Лизку баловали, что бы она ни сделала – все хорошо, вызывало умиление. И лишний раз по головке бабушка погладит. Тогда это была единственная ласка, которую взрослые могли себе позволить, на другое не хватало времени.
Однажды Лиза разбила миску, в которую бабушка на всю семью наливала борщ.
Как же Катерина обрадовалась! Сейчас наконец-то накажут эту подлизу! Надо только бабушке помочь черепки убрать и подмести все. Катерина незаметно стянула платок с головы (утром обеим повязали от солнца), чтобы сильнее ощутить бабушкину руку, когда та будет гладить ее голову… Катерина сегодня никаких проступков не сделала. Утром подмела двор и сейчас вон черепки за Лизкой уберет…
И ждет, что ее наконец-то похвалят и по голове погладят. Катерина даже великодушно вытерла ладонями заплаканное лицо сестры, утешив ее:
– Лизка, не плачь! Бабушка полается и перестанет.
А бабушка уже на всех парусах мчалась к ним и на ходу, чтобы не терять времени, ругалась:
– Это дракон, а не ребенок! Такую миску разбить! Эту миску еще моя мама мне в приданое давала!.. Придется теперь с чердака доставать посуду, ту, что на Рождество ставили.
Подбежала к детям и, увидев плачущую Лизку, прижала ее головку к себе, успокаивая:
– Не плачь, Лизонька! Найдем другую миску! Видишь, какая у тебя недотепа-сестра!
Бабушка второй рукой дотянулась к волосам Катерины и дернула так, что девчушка ойкнула. Дотягиваться было легко – Катерина подошла близко в ожидании, что ее погладят…
Кожа на голове болела. Катерина никогда не плакала, но сейчас глаза сами застилались слезами, и она вертела головой, чтобы незаметно выплеснуть слезы. А бабушка продолжала распекать:
– Здоровая дылда! Ты какой пример подаешь маленькой сестренке? Вон дитя бедное от испуга плачет!
И по головке поглаживает Лизку уже сколько раз! А Катерина смотрит и молчит. И продолжает головой вертеть, чтобы виднее было. А затем, совсем спокойно, по-взрослому, говорит:
– Это Лиза миску разбила!.. Дергайте меня за волосы – и совсем не больно!
И она наклонила свою голову к руке бабушки. Но та в это время пыталась заглянуть в лицо Лизы, которая после слов сестры громко заревела. А бабушка вытерла фартуком ее щечки и, ласково улыбаясь, выдала:
– Так это же к счастью! Посуда бьется к счастью! Слышишь, Лизонька? Перестань, детонька, плакать!
Повернулась к старшей и распорядилась:
– Собери, Катерина, все в ведро, и там, за сараем, куча мусора – выбрось туда.
А сама опять к Лизоньке – успокаивать дите.
Катерина вынесла битые черепки, подошла к бабушке и спросила:
– Бабушка, а что это – счастье?
Бабушка недовольным тоном ответила:
– Когда всем радостно и много богатства – вот тебе и счастье!
* * *
В тот вечер Катерина во все глаза глядела на бабушку, ожидая каких-нибудь добрых слов. В конце концов подошла сама и сказала:
– А там, где ты дернула за волосы, у меня болит!
У нее ничего не болело. Просто так сказала, в надежде, что бабушка хотя бы потрет рукой то место, на макушке. Но бабушка озабоченно наказывала старшей дочери, маме Катерины и Лизы, снять с чердака миску. Ту, которая с розами. А то завтра не во что обед разлить.
– Смотри, Нюська, осторожно слезай по лестнице, а то еще и эту разобьешь. Тогда совсем не из чего будет кушать!
Бабушка повернулась к столу убирать, и взгляд опять наткнулся на старшую внучку. Та не сводила с нее глаз.
– Ну что таращишь глаза все время? Бери Лизоньку, идите спать! – Вытирая стол, бормотала про себя: – Вот уж в ту породу пошла! А ну все тебе, крошечки подобрала! И глазами стрижет точь-в-точь, как ее папка!
* * *
Девочки спали вдвоем в кроватке. В обязанности старшей входило следить, чтобы Лиза не сбрасывала с себя одеяло. Но сегодня Катерина укрывать Лизку не хотела. Обида до сих пор дрожала на губах, в глазах. С девочкой так никто и не заговорил. Маме некогда, она все время на работе. А у бабушки если и появляется свободная минутка, так спешит к Лизке.
Катерина лежала, слушая ровное посапывание сестры, и вслух проговаривала свое имя так, как бы хотела, чтобы ее называли: Катенька, Катя, Катюшка… А все почему-то – Катерина. Ей особенно нравилось – Катя.
Так, повторяя свое имя, она и уснула.
Когда на следующий день Лизка, как всегда, картавя, назвала сестру: «Катаина», та в запальчивости воскликнула:
– Говори – Катя! Меня звать – Катя! Поняла? Так же легче говорить!
Лизка, засунув палец в нос, недоверчиво глядела на сестру, отрицательно качая головой.
Сегодня Катя решилась на большое дело.
Если посуда бьется к счастью, значит, Лизка разбила миску и Лизке – счастье! Но Кате тоже нужно счастье! Она так хотела, чтобы было богатство и возможность радоваться…
А ведь бабушка улыбалась, когда узнала, что Лизка разбила миску. Радостная была!
Разве счастье зависит от того, кто разобьет посуду? Катя сегодня попытается. Иначе не дождешься этого (чего там?) радости, богатства…
Она уже знала, что будет разбивать. И это будет счастье! Но только – ее. Разве что маме немножко даст.
Катерина подошла к обеденному столу. Сейчас он был почти пустой, стояла только ближе к краю расписанная яркими розами миска. Она была очень красивая! Глаз не отвести. Катерина вовремя вспомнила, что такое же и счастье будет красивое. Вовремя потому, что скрипнула входная дверь в сени. Видимо, зашла бабушка, она была во дворе.
Катя отчаянно схватила обоими руками миску и со всей силы шмякнула ее об пол… Та со звоном рассыпалась на кусочки. Самый крупный осколок (на нем вместилась целая роза) оказался рядом с ногой девочки. Она взяла его, крепко зажала в кулаке и завела руку за спину, потому как в дом зашла бабушка.
