На какой-то миг Пэл стало стыдно – за себя, за дядю Винни и за Мать-Англию. Захотелось встать и уйти.
Нельзя…
– Не все, Анна. Впрочем, это относится и к вам, Марек… Господин Кинтанилья считает, что ваше пребывание во Франции становится опасным. Французы не хотят ссориться с Гитлером, поэтому не исключены аресты политически активных эмигрантов и даже депортация их в Рейх. Это касается всех – немцев, австрийцев, швейцарцев, чехов. Испанские республиканцы, как вы знаете, уже отправлены в концлагеря.
«Поэтому пусть перебираются, к нам в Британию! – пыхнул сигарой дядя Винни. – Мы разрешим им легально работать и дадим на бедность, чтобы не побирались на паперти. Уговори их, Худышка, в случае войны эта публика должна быть у меня под рукой, иначе начнет своевольничать не по чину!»
Оставалось пересказать все это человеческим языком.
* * *
Кофе горчил, каждый глоток давался с немалым трудом, Марек молчал, тетя Мири забилась в угол, делая вид, что читает журнал по искусству.
Анна ушла к себе, едва попрощавшись.
– Не обижайтесь на нее, Палладия, – наконец проговорил № 415, он же Белый Бумажный Веер, – Самый страшный гнев – гнев бессилия. Иногда у самого опускаются руки. Так и хочется сказать себе: Уймись! Неужели ты не видишь, что Гитлер уже победил?
Чашка в руке Пэл дрогнула, и она поспешила поставить ее на стол.
«Никогда! – раненым зверем взревел дядя Винни, тряся кулаками. – Никогда! Никогда!..»
– Гитлер никогда не победит, Марек, пока стоит Британия. Вас, антифашистов, предали все, даже Сталин. Британия не предаст. Не из высоких принципов, просто из выгоды. Предстоит война с Рейхом, и нам нужны союзники.
Марек кивнул, то ли убежденный, то ли просто ставя точку в разговоре.
«Приглядись к этому парню, – велел дядя, – внимательно приглядись! Я сделал его своим заместителем, но, дьявол их всех побери, до сих пор не доверяю до конца. Убеди меня, Худышка! А если нет, если даже у тебя не получится…»
– Марек! Господин Кинтанилья желает разобраться в одном очень важном вопросе. Германское сопротивление сейчас самая влиятельная сила антифашистского подполья. Ее фактический глава – Харальд Пейпер, ваш младший брат. Вы ему не верите, считаете провокатором – вопреки всему, что вашему брату удалось добиться…
№ 415 отвернулся, дернул плечом.
– Это не только ваше личное дело. Именно Германское сопротивление создает сейчас Национальный комитет Свободной Германии. Если окажется, что вы правы, не исключена страшная провокация. Будут скомпрометированы все – и предатели, и честные люди. По сути, это станет концом организованной борьбы. Господин Альдервейрельд! У вас есть доказательства, что ваш брат, штурмбанфюрер СС Пейпер – двойной агент?
5
На этот раз ад не казался адом. Человек привыкает ко всему, и подземелье Смерти стало тем, чем и было в реальности – большим скверно освещенным помещением, забитым ящиками под брезентом и массивными стеллажами, которые требовалось пересчитать и занести на план. На снаряды Лонжа старался не обращать внимания, лежат себе и ладно. Дышалось, конечно, трудно (ш-ш-шух! ш-ш-шух!..), но работа отвлекала. Ему, как новичку, доверили самое простое – светить фонарем туда, куда укажет герр обер-лейтенант – на ящики, на густо исписанный лист бумаги поверх планшета, снова на ящики, потом выше, в черный зев вентиляционного люка. Отдельно осмотрели снаряды. Один, без взрывателя, даже извлекли из деревянного нутра. Офицер хотел сделать это сам, но потом поглядел на Лонжу. Тот глубоко вздохнул (ш-ш-шух!) открыл крышку ящика. Ржавчина запачкала руки.
Снаряженные снаряды, что громоздились на стеллажах в дальнем углу, только осмотрели. Обер-лейтенант Скальпель достал деревянный метр и кивнул на пол. На этот раз пальцы покрыла серая влажная пыль.
Ш-ш-шух! Ш-ш-шух!..
Работали не одни. Кроме знакомого унтера к экспедиции присоединился молоденький очень серьезный лейтенант в компании с рослым громилой, за плечами которого громоздился зеленый ящик, прибор химической разведки. Пробы стали брать еще в туннеле, противогазы же надели не перед стальной дверью, а за полсотни метров.
Ш-ш-шух! Ш-ш-шух! Ш-ш-шух!..
Наручных часов не было, и Лонже показалось, что они пробыли под землей как минимум полдня. На самом деле меньше, всего около двух часов. Это он узнал позже, побывав под душем и отдав свою «старую соль» в стирку. Взамен был осчастливлен комбинезоном без погон, а потом и кружкой крепкого кофе. Собрались там же, в учебном классе. Лейтенант и громила отбыли вместе с прибором, Скальпель листал записи, сидя за столом в углу, а Лонжа и унтер устроились прямо у покрытых брезентом учебных макетов.
Молчали. Учебный мастер извлек из шкафа пакет с бутербродами, разложил перед собой, кивнув Лонже, но тот покачал головой. Кусок не лез в горло. Перед глазами все еще стоял желтый огонь фонаря и ржавый металл на покрытых старой пылью стеллажах. Сколько там снарядов? Тысяча? Больше?
– Гефрайтер!
Лонжа встал, но Скальпель нетерпеливо махнул рукой.
– Сидите, не на параде. Сколько вы заметили вентиляционных отверстий?
– Три.
– Я тоже.
Офицер встал, подошел ближе. Пришлось отставить кофе в сторону и подняться самому. Субординация!
– Унтер-офицер, ваши выводы?
Учебный мастер достал из кармана записную книжку, перелистал страницы.
– Стало быть, герр обер-лейтенант, содержание фосгена в туннеле увеличилось по сравнению с прошлым месяцем…
Лонжа это уже понял по кратким репликам, которыми успели переброситься офицеры. Двойная стальная дверь не была герметичной, находиться вблизи нее стало уже опасно.
– Снаряды, которые не снаряженные, вывести, конечно, можно…
– Нельзя! – резко перебил офицер. – Некуда! В Рейхе да и во всей Европе, нет заводов по утилизации. В море выбрасывать эту дрянь запрещено. Verflüchfer! Разве что в старую шахту спустить, но я бы не рискнул.
Унтер развел руками.
– Тогда лишь одно – залить все бетоном, включая вентиляционные отверстия, чтоб людей в крепости не травить. Может, лет через двадцать наука что-нибудь придумает.
Скальпель, взяв один из листов бумаги, щелкнул по нему ногтем.
– Вентиляционных отверстий четыре, но одно недоступно. Оно как раз там, где «компаусы», снаряженные снаряды. Их нужно перенести в другое место, но никто не разрешит, слишком велик риск.
Подошел к мокрому от недавнего дождя окну, отвернулся.
– А нас торопят. Крепость передается в ведение СС, склад мы обязаны эвакуировать. Но не это самое опасное.
Развернулся, бросил быстрый взгляд на плотно закрытую дверь.
– Не самое…
Поморщился.
