— На жизнь, — не моргнув, произнесла та.
— Обнищали, что ли?
Мадам Бабенко не смогла сдержать ухмылку. К столу подошла Лена и тихонько присела, наблюдая за происходящим.
— Обнищали, — подтвердила Вера, не обращая ни на кого внимания.
— Петюха, ты что это семью не кормишь? — повернулся Васильич к зятю. Тот попытался что-то промычать, но жена его перебила:
— А его с работы уволили. Устройте его, пожалуйста, Степан Васильич, на другую работу. Желательно высокооплачиваемую. Например, в море, в хороший рейс.
— Та-ак! — выпрямился Штырь. Взгляд его порядком протрезвел. — С работы, значит, уволили! Что-то всех родственников моей жены последнее время с работы увольняют. Что бы это значило? Перестали меня в городе уважать, что ли? Или родственники настолько бестолковы, что убытков принесут больше, чем пользы? За что тебя уволили, Петюха?
— Я сам ушёл! — насупился тот.
— Са-ам ушёл? — язвительно протянул Васильич. — И что же ваше величество не устроило?
— Начальник — козёл! — последовал ответ.
— Ах, ну конечно! Начальник — козёл! Кто бы сомневался. — Хозяин усадьбы сложил руки на груди.
Лена решительно встала со своего места.
— Стёпа, давай это потом обсудим! — произнесла она и обратилась к гостям: — Кому салатику положить?
На предложение никто не откликнулся.
— Я тебя уже четыре раза на работу устраивал! Четыре! — не слыша жены, набирал обороты Васильич. — И везде начальники — козлы! А я, между прочим, этих людей знаю лично и что-то не замечал, какие они плохие. А вот мой зять дорогой мне без конца нервы треплет! Так кто из вас козёл? Объясни!
— Я не желаю работать за копейки! — выдал Петя.
— Что? — прищурился Штырь. — За копейки работать не желаешь? А за что тебе миллионы платить? Что ты умеешь? Расскажи, пожалуйста, всем присутствующим, какой ты у нас специалист. Вот детей делать ты специалист — это да. Верку быстро обрюхатил! Иначе я бы её за тебя в жизни замуж не пустил! Думал, ко мне в семью проберёшься — будешь в роскоши купаться? А тебе тут хрен выкрутили?! Работать заставляют?!
— Стёпа! — воззвала к мужу Лена, но безуспешно.
— Я работать не отказываюсь! — заявил зятёк. — Я готов работать, но за достойную оплату! Я в море хочу пойти!
— Ну, так иди! — жестом пригласил Васильич.
— Устройте меня в хороший рейс!
— Я никуда тебя не буду устраивать! Понял?! — взвился тесть. — Мне надоело людей за тебя просить! Ты мне уже вот тут вот сидишь вместе со своими амбициями!
Штырь похлопал себя по загривку, показывая, где именно сидит Петя.
— Ладно, успокойся, Степан Васильич! — вдруг подал голос молчавший до этого Бабенко. — Успокойся, всё! Пётр, скажи, пожалуйста, сколько тебе на последней работе платили?
— Две с половиной тысячи, — угрюмо ответил тот.
— Вполне нормальные деньги! — не желал успокаиваться хозяин усадьбы. — Люди и на меньшую зарплату живут семьями.
— Подожди, Степан Васильевич! — оборвал его Никита Петрович и снова обратился к парню: — А сколько ты хочешь получать?
На лице Пети появилось растерянное выражение. Ища поддержки, он глянул на жену. «Давай, давай, не продешеви!» — прочёл он в её глазах. Приободрённый, зять Штыря брякнул:
— Пятнадцать тысяч в месяц!
Илона Бабенко снова хмыкнула, Лена прикрыла глаза рукой. Только на лице Веры прочиталось удовлетворение.
— И ты считаешь, что в море ты такие деньги заработаешь, — произнёс мэр.
— Если на грузовом судне пойти или на танкере, то вполне, — ответил парень.
— Но в нашем флоте танкеров нет.
— Я знаю! — вскинул глаза Петя. — Но ведь можно же к иностранцам устроиться!
— Ты говоришь по-английски? — продолжал допрашивать Никита Петрович.
— Да матросу и без английского можно обойтись!
— А ты в море хоть раз ходил? Знаешь, что это такое?
— Нет. Но надо же когда-то начинать!
— Как у твоего зятя всё просто, — резюмировал Бабенко, обращаясь к Васильичу. — И без этого можно обойтись, и без того.
Тот в ответ молча развёл руками, как бы давая понять: «Вот! Убедились сами?»
— Я могу замолвить за тебя словечко перед нужными людьми, — продолжил Никита Петрович. — Но на танкер не рассчитывай. Я только на российское промысловое судно могу устроить. Там, конечно, таких денег не заработаешь, зато опыта наберёшься, поймёшь, что к чему. А потом уже можно будет и об иностранных судах речь вести.
В глазах Веры заплескалось разочарование. Петя, мельком глянув на жену, вздохнул.
— Что вздыхаешь? — поднял брови Бабенко. — Устраивает такой вариант?
— А конкретно сколько мне там заплатят? — последовал вопрос.
— Тридцать тысяч за рейс привезёшь. Может, чуть больше.
— Рублей?
— Конечно. Не долларов же.
— А рейс — это пять месяцев?
— Да.
— Нет, не устраивает, — отрезал Петя.
Мэр изумлённо поднял брови, Илона смерила парня презрительным взглядом.
— Петя, ты что? — встрепенулась Лена. — Соглашайся! Сам Никита Петрович тебе помощь предлагает, а ты… Как ты себя ведёшь?
— Мам! — встряла Вера. — Нормально он себя ведёт! Степан Васильич! Вы ведь можете и на танкер устроить! Вы ведь всё можете, если захотите! Никита Петрович! И вы тоже можете!
— Вера, я тебе ещё раз объясняю, — терпеливо повторил мэр. — Иностранные судовладельцы даром денег никому не платят, даже матросам. Опытные моряки в очередь выстраиваются, чтобы туда попасть. Люди со знаниями, с плавательным цензом! Как я могу составить протекцию человеку, который моря не нюхал и по-английски ни бельмеса? Меня, мягко говоря, не поймут! Мало того, если твой муженёк не справится, его спишут на берег до окончания рейса. А тогда вообще — всё! Больше ни одно судно его на борт не примет! Только в качестве пассажира! Понимаешь? Дорога в море для него будет закрыта! Навсегда! А я, в свою очередь, потеряю уважение нужных людей. Зачем мне это надо?
— Он справится, Никита Петрович! — умоляюще сложила руки дочь Лены. — Он со всем справится!
— Вер, матросом работать тяжело. На корабле всю грязную работу делают матросы, — продолжал просвещать Бабенко. — И тяжелее всего им приходится на промысле. Когда путина идёт, им надо в трюме сидеть, в холодильнике, рыбу по коробам раскладывать. В полутьме, в холоде, всю смену скрючившись в три погибели. Вот если твой Петька хоть один промысловый рейс выдержит, покажет себя настоящим мужиком, да ещё английский подучит, тогда и разговор будет другой. А сейчас нет, о танкере не может быть и речи.
