— Деньги людей портят, — авторитетно заявила Катерина.
— Не деньги людей портят, а люди людей портят! Если бы мы его на место ставили, он бы с нами по-другому разговаривал.
— Тогда бы ты вообще от него ни копейки не получил! А так хоть что-то имеем. Ты, главное, от Ленки не отставай, — твердила своё супруга.
— Может, правда, проще в банке кредит взять? — с надеждой спросил Виталий.
— Ты что! — сверкнула глазами жена. — На процентах разоримся! По миру пойти захотел?!
— Лучше по миру пойти, чем быть ковриком для вытирания ног!
— Я тебе дам — лучше! — пригрозила Катерина. — Я тебе щас такое «лучше» покажу! Придумал! Кредит в банке! Ишь…
Дородная супруга возмущённо запыхтела.
— Ладно, не ори! — поморщился муж. — В ушах звенит.
— Я тебе щас дам — «не ори»! На дорогу вон смотри! Не хватало ещё в аварию попасть…
«Тойота» натужно ревела мотором, преодолевая просёлочные ухабы. Виталий остервенело рванул рычаг коробки передач.
— Своими руками бы этого родственника придушил, ей-богу! — злобно прошипел он.
— Ты, главное, от Ленки не отставай, — продолжала наставлять жена.
* * *
Трое охранников, сняв пиджаки, в белых рубашках и отглаженных брюках надраивали «мерседес».
— Расскажите хоть, чё вы там, в ресторане, жрали? — обратился к Сергею один из его подчинённых.
— Мясо, — коротко бросил тот.
— Вкусное? — сглотнув голодную слюну, уточнил парень.
— Нормальное, — отрезал начальник.
— А мы с утра не жрамши!
— На заводе, в столовке, надо было пообедать. — Сергей не проявил ожидаемого сочувствия.
— Так не успели.
— Надо было успеть!
Начальник охраны дал понять, что больше жалобы по этому вопросу не принимаются. Но парень не унимался.
— Сергей Викторович, может, вы на кухне чего-нибудь для нас спросите? Кухарки обычно сердобольные, дают пожрать, если попросить.
— Нет здесь кухарки.
Парень, явно недавно устроившийся на работу, удивился:
— А как же они живут? Кто жрать готовит-то?
— Жена с тёщей и готовят. Заткнись, я сказал, со своей жратвой! Машину лучше мой! Быстрее помоем, быстрее в город попадём. Там и пожрёте.
Парень вздохнул и, плеснув полироль на бок автомобиля, взялся за тряпку.
* * *
Васильич молча, постукивая пальцами по столу, наблюдал, как жена с тёщей заносят в дом чайные принадлежности. Солнце клонилось к закату и озаряло розовым светом всё вокруг. Воздух застыл, даже близость моря не приносила прохлады. Только здесь, под тенью деревьев, хозяин усадьбы находил спасение. Ему, с его весом и комплекцией, в такие дни было особенно тяжело.
Мошкара к вечеру действительно стала заедать, но уходить с улицы всё-таки не хотелось. Немного подумав, Штырь решил переместиться из-за стола в плетёное кресло под сосной, где недавно беседовал с шурином. Очень уютное там было местечко. Но, узрев возле дерева дёрн, заплёванный шелухой от семечек, скривился.
— Лен! — позвал он жену. — Лен! Иди сюда! Прибери здесь.
Супруга покорно пошла на зов.
— Ой, ну а кто это здесь нагадил? — всплеснула она руками.
— Я, — склонив голову набок, капризно произнёс Васильич.
— Ты?! — В голосе жены не было ни удивления, ни негодования, сквозила только беспредельная усталость. — Ты что, семечки стал лузгать? Как базарная баба?
— Ну и что? Мне захотелось! — Муж, подобно маленькому ребёнку, надул губы.
— Захотелось! — в сердцах бросила Лена. — Как я теперь это убирать должна? Пусть так всё и валяется.
— Ну, ты веничком, так это… — Штырь попытался изобразить процесс подметания.
— Как я тебе веничком с травы шелуху смету? — вздохнула жена. — Издеваешься?
— Ну и ладно, — проканючил супруг. — Буду сидеть в грязи! Жена меня не любит, ухаживать за мной не хочет. Я всё для тебя делаю, а ты для меня пол подмести не можешь!
Васильич скорчил обиженную мину и, плюхнувшись на плетёное сиденье, уставился в сторону.
— Сядь в другое кресло, — показала рукой Лена.
— Не хочу! Мне здесь больше нравится!
Женщина пожала плечами, повернулась и пошла обратно к столу.
— Стёпа! — позвала она через какое-то время. — Мы в доме чай накрыли, пошли!
— Не пойду! — отозвался хозяин усадьбы. — Не буду я ваш чай пить, сколько можно!
— Как не будешь? — подошла ближе супруга. — А для кого мы с мамой накрыли?
— Не знаю, для кого. Сами пейте свой чай. Я на вас обиделся.
— Ладно, — согласилась Лена, — чай можешь не пить. Но хоть просто нам компанию составь. Или так и будешь здесь сидеть?
— Так и буду сидеть.
Женщина снова пожала плечами и направилась в дом. Зайдя внутрь, она прошла в гостиную. Как и все комнаты в доме, гостиная имела прямоугольную форму, без каких-либо выступов или закруглений. Дальний угол перегораживал камин, стену полностью занимал огромный плазменный телевизор. Посреди комнаты стоял дубовый стол с резными ножками, на который с улицы перекочевали белоснежная скатерть, чашки, пирог и сласти. Вокруг стола громоздились массивные стулья, на одном из которых сидела Егоровна. В жилище большого человека маленькая женщина затерялась, как муха в картонной коробке.
— Ну что? — Егоровна тревожно подняла глаза на дочь.
— Сидит в кресле, дуется, — устало произнесла Лена.
— А к столу придёт?
— Нет. Сказал, сами пейте свой чай.
— Ну и ладно, — повернулась к телевизору мать. — Посидим, подождём. Со стола убирать не будем. А то придёт, скажет — опять накрывайте. Чёрт его знает, твоего мужа, что ему в голову стукнет! А мы опять бегай, как две савраски!
— Да уж! — Дочь тоже присела на стул и уставилась в телевизор.
С огромного экрана что-то вещал Борис Николаевич Ельцин. Невнятная речь резала слух, оплывшие щёки совсем заслонили щёлочки глаз. Распухший нос, некогда подкорректированный пластическими хирургами, краше не стал.
— Совсем плохо выглядит Борька-то, — кивнула Егоровна в сторону главы государства. — Вконец уж спился. Всю страну развалили, разворовали, а он знай — водку хлещет. Выбрали на свою голову президента.
— Мам, ладно тебе, — махнула рукой Лена. — Страну развалили… Тебе-то от этого хуже стало, что ли? Ты что, плохо живёшь?
— Хорошо живу! — воскликнула мать. — Лучше некуда! Барину, мужу твоему, каждый день в пояс надо кланяться. А у меня тоже гордость есть! Была бы возможность достойно жить, хрен бы вы меня здесь вместо прислуги держали!
