— Мам, Степан был некрещёный, — терпеливо пояснила Лена.
— Ну и что? Сейчас и некрещёных отпевают! Попу на лапу дай — он тебе, кого хошь, отпоёт и не спросит, крещёный или нет.
— Это лицемерие, мама, — укорила дочь. — Уж лучше обычная гражданская панихида.
— Всё равно. — Пожилая женщина недовольно поджала губы. — Хоть поминки надо было дома сделать.
— На поминки придёт больше сорока человек, — произнесла Лена. — Ты представляешь, что значит накрыть стол на такое количество людей? Сколько продуктов закупить, сколько у плиты простоять? Накрыть, обслужить, убрать?
— Ну и ничего, накрыли бы — места много, — гнула своё Егоровна. — А у плиты не впервой стоять — подумаешь. Верка бы приехала, помогла. Здесь всё надо было устраивать — и прощание, и поминки. Степан этот дом строил, он здесь всё любил, здесь его и оплакивать надо было, отсюда и путь его последний должен лежать.
— Мам, всё уже сделано как сделано, — дёрнула плечом дочь. — Хватит бухтеть.
Недовольная Егоровна поднялась и вышла из комнаты. Раздался телефонный звонок. Быстрыми шагами Лена подошла к аппарату и сняла трубку.
— Алло! Елена Вячеславовна? — послышался Славкин голос. — Выходите, я подъехал.
— Хорошо, я иду, — ответила вдова. — Мам! — позвала она. — Мам! Пойдём, за нами машина пришла!
* * *
У входа на городское кладбище собралась довольно большая и разношёрстная толпа. Пришедшие проводить Штыря в последний путь перемежались с простыми зеваками. Обособленно стоял небольшой духовой оркестр. На лицах оркестрантов, переминающихся с ноги на ногу, читалась неподдельная скука.
Из-за поворота, подскакивая на ухабах и громыхая всеми своими железными частями, появился облезлый ЗиЛ, в открытом кузове которого стоял гроб с телом Васильича. Тёмно-красная, тяжёлая домовина сверкала среди похоронных венков лаковой поверхностью. Четвёрка дюжих молодцев в отглаженных чёрных костюмах тряслась в кузове рядом с гробом, исподлобья бросая на зевак хмурые взгляды.
Следом за грузовиком из-за поворота важно выплыл длинный белый «кадиллак». Его чистые, недавно вымытые бока переливались на солнце, тонированные стёкла надёжно защищали от чужих глаз тех, кто сидел внутри. Замыкал похоронную процессию шестисотый «мерседес».
Противно лязгая, открылась дверца грузовика, и с пассажирского места выпрыгнул юноша в очках. Деловито глянул на собравшуюся толпу и коротко кивнул дюжим молодцам. Те откинули заднюю стенку кузова, соскочили на землю и принялись снимать гроб.
Из «кадиллака» появился Вахак Зурабович, сменивший свой, уже ставший всем привычным, белый костюм на чёрный. Толпа зашепталась.
А вот когда из шестисотого «мерседеса» вышла Лена, люди растерянно замолкли. Вдова стояла, ожидая, пока из автомобиля выберется замешкавшаяся Егоровна. Расправив прикрытые пелеринкой плечи и вздёрнув подбородок, ослепляя собравшихся блеском бриллиантов, мадам Штырь была похожа на прекрасную статую. Опомнившаяся толпа загудела, кое-где защёлкали затворы фотоаппаратов. Даже Вахак Зурабович изумлённо замер на секунду. В следующее мгновение он поспешно отвернулся, стараясь, чтобы женщина ненароком не заметила его кривую усмешку.
— Мама! — раздался громкий шёпот над ухом Лены. Вера с охапкой красных гвоздик наперевес сердито смотрела на мать. Вдова даже не заметила, когда та успела подойти. — Где вы были так долго? Мы уже полчаса тут стоим! — Дочь рассерженно сверкала глазами. За её спиной маячил муж, держащий за руку маленького Костика. — И почему ты без цветов?
Лена вздрогнула, резко побледнев. Действительно, переложив все заботы о похоронах на Вахака Зурабовича, она забыла даже про цветы. Непростительное упущение! Что скажут люди? Взгляд вдовы растерянно забегал.
— На, держи половину! — зашипела Вера. — Так и знала, что ты, как клуша, про всё на свете забудешь! Кстати, а что ты так вырядилась?!
Лена, приняв от дочери букет гвоздик, промолчала.
— Мам, ты что, не знаешь, что бриллианты надевать на похороны неприлично?! — кипятилась дочь. — Ты выглядишь, как новогодняя ёлка среди могил!
— Я ей говорила! — ехидно проскрипела Егоровна, наконец покинувшая автомобиль и присоединившаяся к семье. — А она меня не послушала. Теперь вот стой, позорься вместе с ней!
— Замолчите все! — тихо, но твёрдо, сквозь зубы процедила Лена. — Я оделась так, как посчитала нужным. Прилично — неприлично, мне наплевать Не нравится — пошли вон!
Отвернувшись от родственниц, застывших с открытыми ртами, вдова поискала глазами Вахака Зурабовича. Тот уже шёл ей навстречу, неся в руках бордовые, почти чёрные, розы, изысканно оформленные траурными лентами.
— Здравствуйте! — произнёс он, кивая всем присутствующим. — Примите мои самые искренние соболезнования! Эти цветы заказаны мной специально для вашей семьи — возьмите, пожалуйста. Они лучше подойдут к вашим платьям, чем гвоздики. А гвоздики подойдут мне.
Без тени улыбки кавказец вынул из рук Лены букет, переданный ей дочерью, а взамен отдал розы. Такие же розы перекочевали ко всем остальным. Вера ошарашенно захлопала глазами.
— Позвольте, я вас поддержу в этот скорбный для всех нас день, — продолжал Вахак Зурабович, предлагая вдове свой локоть. — Для вас он особенно печален. Потерять мужа — это огромная утрата.
Лена послушно взяла его под руку.
Тем временем дюжие молодцы с явным трудом сгрузили на землю тяжеленный гроб. Водитель облезлого ЗиЛа, меланхолично сплёвывая шелуху от семечек, с грохотом закрыл задний борт кузова. Чихнув мотором, грузовик не спеша удалился. Лена наблюдала за этим действом с каменным выражением лица.
— Не удалось найти достойный катафалк, простите, — перехватил её взгляд Вахак Зурабович. — Оказывается, в нашем городе ритуальные услуги не на самом высоком уровне. Никогда об этом не задумывался. А тут пришлось, и вот — неувязка. Но зато гроб самый лучший, изготовленный по заграничным образцам.
— Спасибо, — поблагодарила Лена. — Не знаю, что бы я делала без вас.
— Не за что. — Кавказец бросил на вдову внимательный взгляд. — Это мой долг — помогать вам.
Лена не стала уточнять почему.
— Пойдёмте к гробу? — предложила она.
— Конечно, — с готовностью согласился Вахак Зурабович.
Переместившись вплотную к тускло поблёскивавшей домовине, вдова опустила голову.
— Откройте, пожалуйста, крышку, я хочу проститься, — произнесла она глухим голосом.
— Подождите, ещё не время, — тихо ответил кавказец.
— Почему?
— Мэр ещё не подъехал.
Лена послушно замерла в ожидании. Что-то подсказывало ей, что сценарий, написанный Вахаком Зурабовичем, нарушать было нельзя. Члены семьи, стоявшие позади небольшой кучкой, тоже застыли в ожидании. От нечего делать женщина стала изучать глазами толпу собравшихся зевак. Взгляд тут же наткнулся на брата Виталия и его жену.
