— Да? — В глазах Иры появилась надежда. — Думаешь, он заболел? Выздоровеет и придёт?
— Нет уж, ты не жди, а сходи к нему сама! — отчеканила толстуха. — А то дождёшься, что он вообще уедет — потом ищи-свищи! На сколько дней он приехал?
— На две недели, кажется…
— Вот видишь! Неделя уже прошла! Времени у тебя в обрез — давай, не тяни!
— Я не пойду. — Ира обняла себя за колени и спрятала в них лицо.
— Почему? — вздохнула Наташа.
— Не пойду, и всё. Не могу.
Толстуха присела перед подругой на корточки.
— Ир, я всё понимаю — стыдно и всё такое, — произнесла она, — но надо идти. Сама подумай — а если ты уже беременная? Что делать будешь?
Ира издала полустон-полувздох и крепче сжала руками колени.
— Ирусь, иди, — Наташа погладила её по руке. — Вот прямо сейчас и иди, не теряй времени. А то потом поздно будет.
— Не могу. — Голос Иры звучал сдавленно и глухо. — Я боюсь.
— Чего ты боишься?
— А вдруг он с другой?
— Может, и с другой. — Наташа сочувственно смотрела на подругу. — А может, и нет. Если не сходишь, не узнаешь.
— Пошли со мной, а? — попросила Ира. — Пошли? Мне так легче будет.
— Нет уж, увольте! — категорически отказалась толстуха. — В таких вопросах разбирайся сама! Ещё меня там не хватало! У меня свои дела. Завтра Колька из рейса приходит, а я ещё не придумала, в чём его встречать.
— Ладно. — Ира подняла голову, в её глазах была тоскливая решимость. — Пойду!
* * *
Сашка мучился жестоким похмельем. Васильич поил его уже три дня, таская за собой по разного рода злачным заведениям. Пили в ресторанах. Пили в уличных кафе, сидя на пластмассовых стульях под широкими зонтами. Пили на набережной и на вечернем пляже, пристроившись прямо на песке и глядя, как закатное солнце алым диском опускается в море. Гуляли до утра, а потом, проспавшись и продрав глаза где-то в районе полудня, снова начинали пить. Васильич перестал ездить домой, в усадьбу, предпочитая ночевать с Евой в какой-нибудь гостинице. Сашку, еле стоящего на ногах, Славка отвозил спать в квартиру. Воробьёву приходилось хуже всех — водки Васильич ему не давал, заставляя садиться за руль «мерседеса» в любое время дня и ночи.
За три дня Сашка привык к этой красивой и комфортной машине. Свободно располагался на пассажирском сиденье, мягко закрывая дверцу. Привык он и к постоянному присутствию красавицы Евы. Она больше не казалась ему недоступным, неземным существом, и его сердце не трепетало при одном её взгляде. Ева была обыкновенной бабой, такой же, как все. Выпив лишнего, она позволяла Сашке хватать её под столом за коленку. Какая-то искра проскочила между ними, и с каждым днём парень смелел всё больше и больше. То, незаметно для остальных, гладил Еву по округлой попке, то бесстыдно заглядывал к ней в лифчик. А вчера набрался наглости и, пока Штырь наливался очередной порцией коньяка, зажал его подругу в туалете. На Еве был лёгкий летний сарафан, открывавший свободный доступ ко всем частям тела. Задрав подол, Сашка запустил одну руку к ней в трусики, а другой принялся нашаривать упругую грудь. Блондинка часто дышала и извивалась под его напором, но не сопротивлялась, а лишь слегка постанывала, прикрыв глаза. Неизвестно, чем бы это закончилось, но на самом интересном месте в туалет зашёл Славка. Узрев парочку, он усмехнулся и, как ни в чём не бывало, потопал в кабинку справлять малую нужду.
Сашка научился пить водку. Учили его всей компанией, со смехом и удивлением узнав про его неумение. Наливали по пятидесятиграммовой рюмке и заставляли проглатывать одним махом. Сашка давился и кашлял, его дружески хлопали по спине и наливали снова. На второй день водка уже шла как по маслу.
Васильич мучил журналиста разговорами. Темы выбирал разные — то затевал беседу про политику, то про искусство. Дойдя до определённой кондиции, переключался на философские вопросы бытия и историческую миссию России. А когда концентрация алкоголя в крови достигала максимума, начинал рассуждать о сексе. Эти минуты Сашка особенно не любил. Васильич подсаживался к нему вплотную и, пачкая вонючим потом, начинал допрашивать:
— Слышь, Сашок, а первая баба у тебя кто была? А сиськи какие? А м…т она тебе первый раз сделала? Нет? А кто?
Добившись ответов, Штырь обнимал парня за плечи и начинал раскладывать по полочкам полученную информацию, делая неожиданные выводы.
— Если баба м…т делает, жениться на ней нельзя! Жена должна котлеты жарить, а не м…т делать!.. П…да у бабы должна быть волосатая! Если баба п…ду бреет, то что это за баба? Бритвы для мужиков придуманы, а не для баб!
Слушать эти бредни можно было, только напившись до ручки, что Сашка с успехом и делал.
Однажды Васильич, приняв с утра пораньше изрядную порцию спиртного, изрёк:
— Нравишься ты мне, Сашок! Вот в первый день не понравился, а сейчас нравишься! Оставайся в нашем городе жить. На хрена тебе эта Москва? Кто ты там? Ноль без палочки. А здесь я тебя к делу пристрою. Вон, братана твоего пристроил, и тебя пристрою. В местную газету тебя определю, на хороший оклад и с перспективой роста. А здесь перспективы не такие, как в Москве! В Москве таких, как ты, на рынке в базарный день по пятаку за пучок продают. А здесь ты такой один будешь! К тому же под моим присмотром. Я тебя года за три главным редактором сделаю! И деньгами не обижу. Оставайся! Мне свои люди в прессе нужны. Ну что? Как ты смотришь на моё предложение?
Сашка на предложение смотрел положительно.
* * *
Сегодня, после трёхдневной попойки, голова болела так нестерпимо, что, казалось, тронь висок пальцем — и она лопнет. Парень представил, как мелкие осколки его черепа разлетаются в разные стороны, а мозги красно-жёлтой жижей текут по стенам, размывая обойный клей.
У него всегда было бурное воображение.
Таблеточку бы выпить от головной боли. Но хотя эта идея посещала Сашку каждое утро, до аптеки он так и не дошёл и таблеток не купил. Некогда было.
Мысли текли вялым потоком:
«Славка должен скоро приехать. Интересно, какая у нас программа на сегодня? Хорошо бы вытащить всех на пляж, позагорать. Стоп! Кажется, вчера Васильич обещал арендовать яхту. Интересно, не забыл ли он о своём обещании? Тогда сегодня день будет особенным! Прогулка на морской яхте — это нечто!»
Из всех средств водного транспорта Сашка в своей жизни ступал только на палубу речного трамвайчика.
Раздался звонок в дверь — а вот и брат подоспел. Держась за гудящую голову, парень, не глядя, впустил родственника в квартиру и потопал назад, в комнату. Плюхнувшись на диван носом в подушку, глухо простонал:
— Похмелиться не догадался принести?
Ответа не последовало. Сашка услышал тихий щелчок закрываемой двери и чужие лёгкие шаги. Славка так не ходил. Насторожившись и даже несколько испугавшись, парень оторвал голову от подушки. В проёме комнаты стояла Ира.
