— Бог мой! — На лице Лауры написано неприкрытое изумление. — Миссис Мандельбаум связала эти свитера для моей малышки Кэббидж Пэтч
[19]. А Анис смастерила для нее наряды рок-звезды. — Когда она произносит имя Анис, я замечаю, как в ее глазах на секунду вспыхивает гнев, но так же быстро тухнет. — Я сказала маме, чтобы она выбросила все это, когда мне исполнилось одиннадцать. — Она смеется. — Я даже требовала. Хотела, чтобы она поняла — я больше не ребенок. — Губы, растянутые в улыбке, начинают дрожать. — Поверить не могу, что она хранила их все эти годы.
Я осторожно касаюсь лапкой ноги Лауры, ожидая резких движений в попытке меня прогнать, а потом забираюсь к ней на колени, чтобы оказаться поближе к крошечным нарядам. Я так усердно трусь о них щеками и головой, пытаясь избавиться от запаха другой кошки, а еще — вобрать в себя немножко запаха Сары, что цепляюсь застежкой своего красного ошейника за нитки, и Лауре приходится меня выпутывать. Почувствовав свободу, я вновь трусь головой о крошечные свитера, пытаясь воссоздать тот чудесный запах, когда мы с Сарой вместе. Лаура начинает нежно почесывать меня за ушком. Я закрываю глаза, кладу голову ей на ладонь и начинаю урчать. Она делает руку «ковшиком» и решительно-ласково проводит ею от самого кончика моего носа по голове и дальше, по спине, так, что у меня начинает приятно пощипывать кожу под шерстью.
Неожиданно мы слышим звон ключей у двери — это вернулся Джош. Если он возвращается домой так поздно, то, скорее всего, встречался с людьми, которые живут в том доме над студией звукозаписи, — по его словам, «собирает их рассказы». Мы слышим звук приближающихся шагов, Лаура отодвигает белую коробочку с крошечными нарядами. Через секунду в дверях возникает Джош — все его джинсы в дождевых каплях — и приветствует:
— Здравствуйте, дамы.
Джош продолжает иногда заглядывать в эту комнату и рыться в черных дисках Сары. Когда он так поступает, я больше не тревожусь, потому что перед этим он всегда тщательно моет руки и вообще относится к дискам с должным почтением. Я слышала, как он говорил Лауре, что ищет музыку, которую записывали в той студии звукозаписи. У Сары сотни черных дисков, поэтому ему необходимо время, чтобы просмотреть все. Однако он никогда не прикасается к вещам в Сариных коробках — если в них нет черных дисков, — в отличие от нас с Лаурой.
Но сейчас он нигде не роется. Он улыбается, как всегда, когда видит меня и Лауру среди вещей Сары. Он говорит:
— Я взял в «Дефонте» тунца. Хочешь половину?
— Откуда ты узнал? Я как раз думала о том, чтобы поужинать бутербродом с холодным тунцом! — улыбается в ответ Лаура.
Джош опирается плечом о дверной косяк.
— Ты помнишь, что через пару недель у нас годовщина свадьбы? Нужно устроить что-то грандиозное.
— Только не слишком дорогое, — отвечает Лаура.
— Как по-твоему, сколько первых годовщин свадьбы у нас будет? — удивляется Джош. — Я говорю о том, чтобы отпраздновать в ресторане, а не о неделе в Париже. — Он с надеждой смотрит на жену. — Соглашайся. Мы уже давным-давно не ходили в ресторан, а у меня еще осталось несколько оплаченных недель.
Он преподносит это как хорошие новости, однако по хмурому лицу Лауры понятно, что она не разделяет его энтузиазма. Она отвечает:
— Через минутку я спущусь ужинать.
Джош направляется в их спальню, а Лаура бросает крошечные одежки в белую коробку. А потом засовывает все в одну из Сариных коробок.
— Ты, наверное, тоже хочешь есть, — обращается она ко мне. И, почесав меня под подбородком, добавляет: — А позже тебя нужно хорошенько вычесать.
Секунду я смотрю на коробки Сары. Но потом, вспомнив о тунце и долгом приятном процессе вычесывания, следую вниз по лестнице за Лаурой.
Раньше Джош никогда не распространялся о своей работе, но теперь он готов говорить о ней, как только находит «свободные уши». Лаура обычно морщит лоб и меняет тему разговора. Или говорит что-то вроде: «М-да» или «Неужели?», и становится понятно, что она не хочет, чтобы Джош развивал эту тему. Но детеныши засыпают его вопросами. Джош приводит их в квартиру раз в неделю, чтобы рассортировать документы и разложить их по конвертам. Я обычно тоже помогаю: разбрасываю бумаги по полу, чтобы убедиться, что под ними нет крыс, — с тех пор как мы нашли у Сары в коробке крысу, я проявляю крайнюю осторожность, несмотря на то что крыса та оказалась ненастоящей. Тем не менее Джош не всегда бывает благодарен мне, как следовало бы ожидать. Часто он злится и говорит:
— Пруденс, ну зачем ты так со мной поступаешь? — И вновь складывает бумаги в аккуратную стопку. Но сразу видно, как радуются и веселятся детеныши, когда смеются и хвалят меня за помощь. Время от времени Джош, как будто делая одолжение, комкает лист бумаги и бросает мне, чтобы я тренировалась. И хотя детеныши придумали досадную игру под названием «Не отдавай Пруденс ее бумажный мячик» — они бросают друг другу скомканную бумагу над моей головой и вопят: «Не поймаешь! Не поймаешь!», — я подпрыгиваю достаточно высоко, выбиваю у них «мячик» и прячу его под диван.
Один день с детенышами намного разрушительнее, чем пятидневное сидение дома Джоша. Им трудно поступать благоразумно, как это делают кошки (и люди постарше), например, сидеть на одном месте несколько часов кряду, размышлять о важных вещах и наблюдать через окно за жизнью Верхнего Вест-Сайда. От постоянного движения вокруг волнуется воздух и у меня подрагивают усы. И кроме того, мы постоянно воюем за мое любимое место отдыха на диване. Джош с Лаурой уже выучили, что кошка предпочитает спать на одном и том же месте и это желание следует уважать. Но детеныши плюхаются на мое место, даже если я уже там сплю! А это означает, что мне приходится пробуждаться от удивительных снов о зеленой травке и пении Сары и удирать с дивана, пока меня не раздавили их зады. И даже когда я шиплю на них, они не обращают на меня внимания. Вы думаете, что эти юные люди чувствуют благодарность к кошке, которая учит их хорошим манерам? Но они ни разу не сказали мне: «Спасибо, Пруденс, за то что пытаешься научить нас вежливости». Если бы не соблазнительный шелест бумаги в Домашнем кабинете, я бы держалась от них подальше, когда они приходят в гости.
Хотя с Джошем они вели себя намного лучше. Вероятно, потому что он был с ними нежен и терпелив, как Сара была со мной. (Однако я больше заслуживаю нежности и терпения, чем детеныши). Если они сидели за маленьким столиком в кабинете Джоша, то даже поднимали вверх руку, чтобы задать вопрос. По-моему, хорошая идея учить подобным проявлениям вежливости юных людей. Хотя меня и удивляет, что детеныши смогли усвоить что-то из хороших манер. Странно, я никогда не видела, чтобы взрослые люди поднимали вверх руки, прежде чем что-то спросить, хотя кто-то же явно научил этому детенышей.
