Мы зашли к матери Венди, но Венди там не было. Отец Макнами объяснил Эдне, что мы пытались помочь Венди, но она сбежала от нас среди ночи. Эдна заплакала.
– Я всегда была плохой матерью, – сказала она.
– Молитесь, – ответил ей отец Макнами. – Молитесь и не теряйте веры.
Затем, наклонив голову, он прочитал про себя молитву, перекрестил женщину и направился прочь. (Интересно, подумал я, сделал ли он это инстинктивно, притворился или наладил отношения с Иисусом?)
– Отец! – крикнула Эдна ему вдогонку. – Отец, подождите! Пожалуйста! Я не знаю, что мне делать!
Я стоял рядом с ней и хотел бы как-нибудь утешить ее, но не знал как.
– Как мне поступить? – кричала она.
Было ясно, что отец Макнами не вернется, так что я трусцой догнал его.
– Эдна действительно расстроена, – сказал я.
Он ничего не ответил.
Скоро я понял, что мы направляемся к дому Адама. Я с трудом поспевал за отцом Макнами, который взмок от пота и громко отдувался.
Дойдя до дверей Адама, отец Макнами стал стучать в них кулаком, нажал кнопку переговорного устройства и закричал:
– Откройте!
– Венди не хочет разговаривать с вами, – сказал Адам по переговорному устройству.
– Она еще неопытная девушка, негодяй! – заорал отец Макнами в серый квадрат переговорного устройства. – Она вдвое младше тебя!
– Уходите. Она хочет остаться со мной. Она сделала выбор. Если вы немедленно не уберетесь, я вызову полицию.
– Венди! – завопил отец Макнами с такой силой, что я даже испугался. – Он не стоит этого! Уходите от этого дикаря, пока можете, пока он не выбил из вас все лучшее и не…
– Ну все, я звоню в полицию, – сказал Адам. – А если вы будете еще здесь, когда они прибудут, я скажу, что все эти травмы были нанесены Венди, пока она находилась на вашем попечении.
– Венди! – орал отец Макнами как сумасшедший.
Стали останавливаться прохожие. Я чувствовал, что они глазеют на нас. Один из них начал снимать всю сцену на сотовый телефон. Я подумал, не увидим ли мы разъяренного отца Макнами в интернете.
События развивались слишком быстро.
Полиция должна была вот-вот прибыть.
Маленький человечек пробивал себе дорогу через мои внутренности ледорубом.
Адаму поверили бы скорее, чем нам с отцом Макнами. Достаточно было посмотреть на него. И к тому же он был врачом. Венди подтвердит все, что он скажет, потому что от него зависит ее обучение. Я был уверен, что копы поверят ему, а не нам. И это было бы ужасно.
– Надо уходить, – сказал я отцу Макнами. – Надо уходить немедленно.
Он посмотрел на меня, и его глаза больше не были водоворотами, всасывающими все окружающее, зрачки превратились в две крошечные черные снежинки. Было такое впечатление, что он слепнет.
Он перестал нажимать кнопку переговорного устройства.
Я поднял голову и увидел в окне наверху Венди. Она выглядела такой же испуганной, как и я. Наши глаза встретились, и она отвернулась.
– Это не должно было случиться, – сказал отец Макнами. Но он смотрел как бы сквозь меня и, похоже, говорил это самому себе. – Что происходит?
– Нам надо идти, – сказал я и, взяв его за руку, повел прочь.
Отец Макнами не сопротивлялся, словно он превратился в маленького испуганного мальчика, а я – в его отца.
Почему-то у меня возникло ощущение дежавю, как будто я уже делал это раньше.
Когда мы прошли шесть или семь кварталов, он вытащил свою фляжку и опустошил ее одним махом прямо на перекрестке; из уголков его рта потекли тонкие золотистые ручейки.
Отец Макнами разваливался на глазах.
Я вспомнил, что говорил отец Хэчетт о биполярном аффективном расстройстве.
Когда у меня плохое настроение, я всегда хожу к дамбе за Музеем искусств и смотрю, как течет река. Это помогает.
У меня было с собой немного денег, так что я остановил такси и запихал в него отца Макнами, потом вытащил его, и мы очень долго наблюдали за тем, как течет река; просто смотрели на воду и слушали ее шум.
Около полудня я нарушил тишину и спросил:
– Отец, как вы себя чувствуете? Я немного беспокоюсь.
– Бог говорил с тобой о Венди?
– Нет, – ответил я, что было правдой. Я озирался, надеясь увидеть Вас, Ричард Гир, но Вас нигде не было.
Отец Макнами прищурился на солнце и сказал:
– А может быть, Венди и не была частью плана, в конце концов. Как ты думаешь?
– Какого плана? – спросил я.
– Господнего плана. В отношении тебя. В отношении нас. В отношении настоящего момента. Того, что началось со смертью твоей матери. Того, что происходит прямо сейчас. Цикла, в котором мы участвуем. Касательной, по которой мы переместились из прошлого в настоящий момент.
Я не знал, что ему на это сказать.
– Бартоломью, ты веришь, что у Него был план в отношении нас всех?
Мама говорила, что у Бога есть план относительно каждого человека, но я не ответил отцу Макнами, потому что мне было как-то неудобно отвечать на его вопросы о Боге.
– Ты ничего не слышишь, Бартоломью? – спросил он меня, приставив ладонь к уху и наклонив голову. – Прямо сейчас. Прислушайся. Слышишь? Что это?
– Река течет? – предположил я.
Он чуть приподнял ухо:
– Может, это и есть глас Божий?
– Что есть глас Божий?
– Река. О чем она говорит?
Я пожал плечами.
– Может, это наша неопалимая купина?
У меня не было ответа.
Мы слушали целый час, но не слышали ничего, кроме рокота воды.
Мне казалось, что отец Макнами ждет, что я скажу что-нибудь глубокомысленное, и в то же время маленький человек в моем желудке называл меня дебилом и велел мне держать мой глупый рот на замке. Я находился в подвешенном состоянии между надеждами отца Макнами и сомнениями маленького человечка.
– Никакой надежды, – произнес наконец отец Макнами, встал и пошел прочь.
Я молча последовал за ним. Так мы шли несколько часов и дома были лишь к обеду, однако в кухню ни один из нас не заглянул.
Отец Макнами опустился на колени в гостиной, даже не сняв пальто. Он сложил руки и склонил голову, но затем произнес: «Какой смысл?», поднялся на второй этаж и заперся в маминой спальне.
Я пошел к себе и написал Вам это письмо. Я все время надеялся, что Вы опять появитесь и мы поговорим, но Вы не появились.
Ваш преданный поклонник
Бартоломью Нейл
10
Ты ведь знаешь теорию своей матери?
