Спасибо за то, что испек оладьи на мой день рождения.
И пусть тебе пришлось использовать смесь для выпечки хлеба и ты сказал, что эти оладьи и рядом не стояли с теми, которые ты ел в детстве, так как у нас нет «сиропа», потому что на земле практически не осталось «кленов». Но я оценила твои усилия, особенно когда услышала историю о том, как ты еще ребенком пек со своей мамой оладьи – с «шоколадной крошкой» и желтыми фруктами, которые ты называешь «бананами». Я надеюсь когда-нибудь попробовать бананы. Мне хочется верить, что они до сих пор существуют в городе с закрытыми переходами, где по-прежнему имеется куча самых разных вещей – вещей, о которых мне оставалось только мечтать, вроде магазинов, и ресторанов, и кошек, и собак, и кинотеатров, и обзорных площадок, и множества всего остального, что мы видели с помощью луча визуализатора, когда хватало силы сигнала.
И твой подарок на мой день рождения был тоже… прекрасным.
Когда ты сказал, что собираешься использовать два последних кислородных баллона, я поначалу решила отказаться, ведь в противном случае ты никогда больше не сможешь заниматься подводным плаванием, если Североамериканское земельное сообщество не пришлет тебе новые баллоны с кислородом, что маловероятно в условиях, когда мы установили новый мировой порядок и Аванпост 37, Маяк номер 1, формально упразднен.
Но я рада, что нам удалось в последний раз поплавать с аквалангом по «Филадельфии» и нас сопровождал наш друг Горацио, дельфин.
Я не поверила тебе, что там был Памятник любви со слогами из красных букв поставленных друг на друга.
Как будто из старой-старой сказки, что ты обычно рассказывал мне на ночь, когда я была маленькой. Я думала, ты меня разыгрываешь, говоря, будто люди в прошлом очень верили в любовь и даже устанавливали в ее честь памятники, чтобы не разучиться ЛЮБИТЬ… Ведь это звучит немного нелепо, но, когда мы нырнули в глубину и ты зажег прожектор и все это оказалось правдой, я поняла, что мир открывает перед тобой столько возможностей, которые я еще только начинаю постигать. Быть может, я тоже найду чистую любовь, как у вас мамой.
Мама сказала мне, что вы с Горацио неделями искали памятник, а когда нашли, ты очистил его от водорослей, использовав практически весь наш запас кислорода, и поэтому я хочу сказать, что это лучший подарок на день рождения в моей жизни. И много ли отцов способны проделать такую гигантскую работу, чтобы порадовать дочь в день ее восемнадцатилетия?
Немного.
Ты сказал мне, что провел свой восемнадцатый день рождения в Парке любви в Филадельфии, просто сидел на скамейке и что-то писал в тетради.
Из твоих рассказов о своем прошлом на суше – и из обрывков ваших с мамой разговоров – я поняла, что твое детство было просто чудовищным.
Что ты многое пережил, прежде чем попал на Аванпост 37 и стал моим папой.
Я хочу сказать тебе спасибо.
Папа, ты хороший человек.
У меня было прекрасное детство.
Я тобой восхищаюсь и надеюсь стать такой, как ты.
Всю свою жизнь я наблюдала за тем, как ты управляешь мощным лучом света – здесь, на Маяке номер 1.
Но никто так к нам и не приплыл.
Мы ни разу не видели кораблей.
Но ты все равно направляешь луч света – просто на всякий случай.
Мощный луч света.
Прекрасный луч света!
Мы здесь, чтобы видеть его, и этого достаточно.
До настоящего времени я толком не понимала, насколько это было – и есть — важно.
Мне тяжело оставлять вас одних, хотя я не сомневаюсь, что с тобой и мамой все будет в порядке.
И надеюсь, что вы приедете меня повидать, когда я обоснуюсь на новом месте, но я не обижусь, если вы не сможете, и вообще я буду навещать вас как можно чаще.
Я отрезала для тебя прядь своих волос.
(Мама рассказывала, что на свое восемнадцатилетие ты напрочь состриг волосы, но я, естественно, не собираюсь ничего такого делать, потому что волосы – моя гордость.)
Если ты сейчас это читаешь, значит уже нашел прядку, вложенную в письмо.
Как-то раз ты сказал мне, будто давным-давно женщины дарили свои локоны любимым мужчинам; это было в те незапамятные времена, когда рыцари гнали своих лошадей по бесконечным просторам суши, и людьми правили короли и королевы. А потом, рассказывая мне сказки на ночь, ты еще не раз вспоминал о рыцарях – еще до того, как мы начали вместе читать «Гамлета».
Я люблю тебя, папочка.
Никогда не забывай об этом.
И вообще, у меня все будет отлично.
Мама говорит, что в моем возрасте ты даже не надеялся ее найти, и тем не менее нашел.
Должно быть, ты никогда не думал, что встретишь меня, и вот теперь я хочу встретить людей из своего будущего, потому что, возможно, именно на этом и держится мир.
С тобой все будет в порядке.
Что там обычно вы говорили с твоим соседом? Ну, с тем стариком? Уолтом, что ли?
«У нас всегда будет Париж!»
Ну а у нас всегда будет памятник ЛЮБВИ на дне Глобальной общей зоны номер 2.
У нас всегда будут Аванпост 37, и Маяк номер 1, и дельфин Горацио, и Филадельфия Филлис, и «Кто здесь жил?», и остальное.
Ты спишь возле меня в кресле, и я прислушиваюсь к твоему дыханию.
У тебя такой умиротворенный вид.
Ты выглядишь именно так, как и должен выглядеть настоящий папа.
И судя по улыбке на твоем лице, тебе снится чудесный сон.
Именно поэтому я уже час наблюдаю за тем, как ты спишь.
И все это время я желала, чтобы твоя память превратилась в бескрайнее море, где мы могли бы вместе плавать с аквалангом, потому что мне нравится видеть Памятник любви, установленный на дне твоего сознания.
Я знаю, он огромный, и красный, и очень красивый, потому что ты столько лет счищал с него водоросли. Я знаю, ты очищал от сорной травы во́ды своей памяти – ради меня, ради мамы, чтобы мы могли вместе отпраздновать мой восемнадцатый день рождения, а я могла двигаться дальше и наслаждаться жизнью, которую ты мне подарил.
