И если наше посещение и достигло какой-то цели, то лишь в том, что круг людей, участвующих в судьбе Паевых, расширился еще на двух человек и что каждый хотел внести в их судьбу свой вклад. Пара протестантов делала это чисто из любви к ближнему и во имя веры в богоугодную земную справедливость. Мануэль делал это ради своего друга Махмута и ради «Торпедо-15». А я делал ради Мануэля, то есть ради себя самого.
Махи остро востребован
Дома мы быстренько переключились на рабочий лад и устроились более или, скорее, менее уютно. Затраченных усилий одного этого понедельника хватило бы на целую неделю. Зато имелись удивительно позитивные новости, которые на несколько часов заставили забыть о том, что значила для меня в последние годы моя работа, а именно – не значила ничего.
Например, на радио «Австрия-1» дали подробный материал о деле Махмута, который начинался словами: «Как эксклюзивно сообщила «Новая газета» в своем сегодняшнем выпуске…» На телевидении тоже подхватили эту историю и даже коротко показали вышедшее в газете баскетбольное групповое фото с Махмутом, на котором был виден и Мануэль. И он, таким образом, впервые увидел себя на экране телевизора. Для многих мальчишек его поколения это стало бы кульминацией жизни – однажды попасть в объектив телевизионной камеры, ибо чье лицо показали по телевизору, тот чего-то достиг – а достиг он того, что попал в телевизор, больше ничего, но и этого было уже достаточно. Дальше вопрос состоял лишь в том, чем заняться в оставшейся жизни, раз уж цель была достигнута. Но за Мануэля в этом отношении мне беспокоиться не пришлось, он был не дитя своего времени, он ел бутерброд с зеленым луком и слушал «Эфтеркланг» и «Брасстронавтов» – это были такие же мечтатели, на сей раз из Канады, которых здесь не знала ни одна душа.
Чтобы продолжить список хороших новостей: почтовый ящик моего ноутбука форменным образом раздулся от мейлов, которые мне переправляли из «Нового времени». Читатели, в том числе большое количество студентов, возмущались высылкой на Кавказ, грозящей семье после шести лет процесса легализации в качестве беженцев, и выступали за пребывание Паевых в Австрии. Мануэль, который отвечал за регулировку интернет-движения и исполнял это образцово, рассказал мне потом, все еще взволнованный, о специально созданных форумах, на которых собирали подписи за Махмута, а также о сайте баскетбольных юношеских объединений, где сам президент федерации подобрал несколько трогательных слов.
А в заключение Клара Немец также подтвердила мне по телефону, что репортаж взорвался, как бомба, и поднялось много пыли, и что министерству внутренних дел теперь не отвертеться от официальных комментариев. Я в ответ рассказал ей о предпринятых нами розысках и о деятельных протестантах и их идеях по спасению Паевых. За это я снискал не только комплименты, но заодно и четыре пустые страницы, которые предстояло заполнить в ближайшие четыре часа; то есть мне отводилось по часу на страницу. Такое было просто не под силу. Во-первых, я утратил навык, во-вторых, у меня в голове вообще ничего не шло в направлении ясной структуры мысли. Кроме того, я неотложно нуждался как минимум в пиве, что составляло, благодаря преимуществу игры на своем поле, наименьшую проблему. Только Мануэлю совсем не обязательно было что-то об этом знать.
Клара Немец опознала дилемму по моему голосу и пожелала избавить меня от политической стороны этого дела, взяв ее на себя, что было мне очень кстати, потому что для меня это было бы сопряжено с тягостными телефонными обращениями в органы власти, а я и без того ненавидел всю эту триаду: обращения, телефон и органы власти.
– Я тоже могу кое-что написать, – предложил Мануэль, который близко к сердцу принимал мое состояние, и уже за одно это высказывание и за его взгляд в тот момент я был готов его обнять и сейчас же усыновить. – Например, про Махи, как он играет за «Торпедо-15», какие безумные броски он уже сделал и как он важен для команды, в первую очередь в будущей финальной игре против «Union CS», ведь речь идет о титуле чемпиона в осеннем турнире.
– Выдающаяся идея, – сказал я, и был совершенно серьезен.
Если нас, людей, что-то и волновало, так именно такие истории, то есть не грандиозные бойни, учиняемые над ластоногими где-то там далеко, а такой вот изрядно помятый тюлений детеныш по имени Бобби, который улизнул от забойщиков и теперь без матери сидит на обломке льдины. Точно так же нас потрясает отнюдь не глобальное извращение огромных потоков беженцев, переполненных лагерей и необозримых массовых выдворений. Чтобы растрогать людей, а еще лучше заставить их действовать, как раз и нужен один такой маленький Махи с оттопыренными ушами, который способен делать фантастические броски в кольцо и трепетно готовиться к предстоящему важному матчу. Удастся ли ему сыграть в этом матче, или он безвинно отправится в преисподнюю? Этот вопрос разожжет сердца и, может, даже политиков приведет к необходимости принять срочное решение, заставит реагировать.
Мне же оставался, собственно, лишь вводный репортаж из убежища: интервью с семейством протестантов, идентичность которых, разумеется, должна оставаться защищенной, и правовые основания, то есть история с отсутствием переводчика и теоретическая возможность возобновления процесса легализации беженцев. Причем я не хотел бы, чтоб осталась неупомянутой надобность в хорошем, опытном адвокате, которому к тому же придется потерпеть с оплатой. Может быть, кто-то в результате этой публикации вызовется сам.
* * *
Короче, мы мастерски справились с нашей четырехчасовой программой. Я на сей раз даже немного гордился своим достижением, потому что в ходе работы уничтожил несколько банок напитка, а обычно мне вообще не удавалось ничего скреативить, если я пил.
Но лучший материал – мы озаглавили его «Махи, ты нам нужен» – однозначно выдал Мануэль. Правда, история была сформулирована просто и изложена старательно, как школьное сочинение, и по ней были заметны усилия пишущего соблюсти безупречный порядок слов – существительных, прилагательных и глаголов. Зато каждая фраза была битком набита страстью, а этому искусству не научишься ни в школе журналистов, ни в кузнице литературных кадров – искусству залить в ванну чувства, выстроенные из букв, и погрузить туда читающую публику.
Клара Немец тоже была под впечатлением и сказала, что это объяснение в любви четырнадцатилетнего подростка к баскетбольной команде, в которой все спаяны друг с другом и стоят друг за друга, может оказаться не менее сильным и убедительным, чем вступившее в законную силу решение о легализации.
Мои заботы – это мои заботы
В понедельник вечером я, признаться, немного попраздновал со своими приятелями в баре Золтана. И с наступившим вторником столкнулся лишь в полдень, когда, с одной стороны, дала о себе знать жажда, требуя холодной воды из-под крана, а с другой стороны, забил тревогу зуб справа наверху в глубине, напомнив мне о предстоящем визите к Ребекке Линсбах, которого я ждал со смешанными чувствами разного рода. Ну, слишком уж разнообразными они не были, однако от сочетания любви и боли как-никак кормится вся литература.
