И вот, значит, в продолжение этой вереницы загадок, я очутился в его кривом домишке.
– Что ты здесь делаешь?
– Пришел к тебе в гости.
– Женечка, пригласи гостя к столу, – подливая кофе мужу, сказала Женькина мать.
– Он на диете, – нагло соврал тот и уволок меня из кухни.
– Но, Женя, ты не доел, – понеслось нам вослед.
– Потом, потом.
Аккуратно притворив дверь, Женька злобно уставился на меня. От него пахло картошкой, солью, маслом и домашним теплом. И кто бы осмелился сейчас предположить, что он когда-то был готом! Кофейные жемчужины глаз настороженно поблескивали. Мне даже показалось, что они вращаются. Он напружинился, как кот пред прыжком: не человек – воплощенное недоверие. Меня же тянуло посмеяться.
– Чего лахаешь?
– Ты такой зеленый, – сказал я.
– Обойдемся без сомнительных комплиментов.
– Но ты и в самом деле...
– Ты для этого сюда притащился? Сказать, какой я зеленый?
– Улитов, не злись. И почему ты никогда раньше меня не приглашал? У тебя здесь неплохо, – соврал я.
– Ага. Чего ты хочешь?
– Говорят же тебе, просто проходил мимо, решил зайти. Тем более, что мобильный у тебя как всегда отключен, а к домашнему телефону никто не подходит...
– Домашний тоже отключен. За неуплату.
– Неужели?
– И кабельное.
– Гм.
– А свет отключают так часто, что мы привыкли ужинать при свечах. Романтика.
– Гм.
– И воду грозятся отключить, за неуплату.
– Да, без горячей воды никуда,– нашелся я.
– Угу. Только без холодной. Горячей здесь отродясь не было.
– Мне очень жаль. – Я чувствовал себя Марией Антуанеттой, брякнувшей про пирожные.
– Мне тоже.
– А знаешь, у вас тут девочка каталась...
– Какая девочка? Чего ты хочешь? Выкладывай и уходи. Я занят.
– Ладно, – сдался я. – Меня интересует Жужа.
– Вот как. – Лицо его исказилось знакомой гримасой начинающего шамана. Дурной признак.
– И этот ее карлик.
– Это не ее карлик. Это мой троюродный дядя.
– Твой кто?
– Дядя.
– Но ты же говорил, что ничего о Жуже не знаешь. И вдруг – дядя.
– Я только вчера узнал. Родители все от нас скрывали.
– Удивительно, прямо как в мыльной опере.
– Он в некотором смысле позор семейства. Пария.
– Сочувствую, но все таки... вернемся к Жуже.
– Она его любовница.
– Что?
– Спят они вместе, вот что.
– Ты спятил!
– Ничуть.
– Не ври.
– Я никогда не вру на пустой желудок.
– Что?
– Ты не дал мне поесть.
– Да я не об этом! То, что ты тут мне впариваешь, ни в какие ворота не лезет!
– Почему же? Мой дядя довольно интересный мужчина. Хоть и низковатый...
– Он карлик!
– Я замечаю в тебе некоторую враждебность к карликам и моему дяде в частности.
– Но как она может...
– А она вообще с выкрутасами. От таких добра не жди. Особенно когда они слетают с катушек. Работу меняет каждые два месяца. Без всякой видимой причины.
– Какая к черту работа... Нет. Ты шутишь. Признайся.
– Еще раз повторяю: у них роман, связь, интрижка. Называй, как хочешь. И не делай таких глаз. Карлики тоже имеют право на счастье.
– О господи.
Дверь на кухню приоткрылась, выпустив картофельный пар и требовательное:
– Бабушку кормили?
Женька тут же ее захлопнул.
– Это все?
– Нет. Меня интересует книга.
– Я же говорил, она...
– Да, но я хотел бы прочесть.
– Ну так прочти.
– Слушай, давай без дураков...
– В чем запара? Поговори с Жужей.
– Я пробовал – безнадежная затея. Ты же знаешь, в каких мы отношениях.
– Ничем не могу помочь.
Дверь снова приоткрылась, и на нас с любопытством уставилась младшая картофелина.
– Ну что? – простонал Женька.
– Мама сказала идти кормить бабушку.
– Дай поговорить спокойно.
– Но мама сказала...
– Брысь!
Дверь обиженно захлопнулась.
– У тебя есть бабушка?
– Тебя это удивляет? У всех есть бабушки. По меньшей мере две.
– Просто ты никогда о ней не говорил...
– Ты никогда не спрашивал.
Дверь распахнулась, и мимо нас гордо прошествовала старшая картофелина с подносом в руках. За ней, не менее гордо, трусила младшая, зареванная и неприступная. Рыжая голова ее болталась, как одуванчик в цвету. Мы замерли, пропуская процессию. Грохнула дверь.
– Слушай, – начал было я. Но тут из-за угла блеснула шаровидная мордашка, выкрикнула «А мы будем бабушку кормить!» и исчезла. Подождав, не последует ли продолжение, я заговорил:
– Слушай, Улитыч, ты всегда в гуще событий... Всюду побывал, все знаешь, со всеми водишь знакомство...
– И что?
– Ты мог бы разузнать о Жуже побольше. Где живет, с кем общается. Ну и все такое...
– Все такое, – прищурился Женька. – Хочешь сделать из меня филера?
– Не вижу в этом ничего крамольного. Считай, ты собираешь материал для научного труда.
– И особое внимание нужно уделить ее книге, правильно я тебя понял?
– Ну... в общем, да.
С минуту он молча разглядывал мои ботинки. Потом расплылся в чеширской ухмылочке:
– Идет.
Я улыбнулся и протянул руку:
– Ну, тогда удачи.
– Постой. – Спрятав руки за спину, Женька буравил меня взглядом. – У меня могут быть непредвиденные расходы.
– О, конечно... минутку... – Я порылся в карманах, нащупал отвергнутую десятку и стольник. – Вот.
– Мало.
– Улитка, будь человеком! Я же не в Пентагон тебя подсылаю! Для нашей нехитрой затеи этого хватит с головой!
– Оки-доки. Тогда лезь в этот серпентарий сам. – Он крутанулся на пятках.
– Ладно, я завтра еще принесу, – сдался я и хотел спрятать бумажки в карман.
