— Карин, сядь! Ты меня неправильно поняла.
Карин послушно опустилась на стул, но глаза её горели гневом.
— Ну так вот, если бы я получила дом твоей матери...
— Ты, Карин? Но мы говорим о моём наследстве!
— Да, Аня. Конечно, ты права. Но ведь мы же не материалистки, как ты считаешь? Для нас не столь существенны традиционные, буржуазные формы закрепления собственности. Разве не так?
— Нет.
— Хорошо, скажем так: если бы мы получили дом твоей матери...
— Нет!
— Аня! Дай же мне сказать!
— Я не буду беременеть, — повторила Аня и так решительно откусила хрустящий хлебец, что тот рассыпался в крошки.
Регина взяла на нож красную икру и покачала головой:
— Не буду я рожать ребёнка из-за дома. Я бы не хотела, чтобы обо мне говорили, мол, она забеременела ради материнского дома.
— Но в принципе ведь ты не против ребёнка?
— Не знаю... Собственно, я пока не собиралась, но после распоряжения моей матери я уж и не знаю... Разве что через пару лет...
Роберт подлил себе «просекко».
— Ага, значит, ты хочешь забеременеть через пару лет?
— Ну да, я ведь тебе только что сказала.
— А ты посчитала, сколько тебе тогда будет?
— Знаю, что ты хочешь сказать: биологические часы. Дуешь в ту же дуду, что и мама.
Он затянулся сигаретой.
— Тебе тридцать шесть, а мы ещё даже не делали попыток. Если мы начнём через пару лет... может, вообще уже ничего не получится.
— Роберт, это нечестно.
— Зато реалистично! К тому же чем дальше, тем больше рисков. Монголизм, например... Дефекты хромосом...
— Прекрати! Это нечестно.
— ... и лет в сорок ты родишь неполноценного ребёнка.
— Роберт этот номер у тебя не пройдет. Я решила сейчас не беременеть.
Аня и Карин молча вычерпывали ложечками свой творог с пореем. Карин как бы между прочим произнесла:
— Кстати, о твоём детском садике! Ты мне как-то рассказывала, что, глядя на этих бузотёров, почувствовала сожаление, что у тебя никогда не будет ребёнка.
Аня недоверчиво подняла глаза.
— Ну и что теперь? Ты же всегда была против буржуазной семьи.
— Дай мне, пожалуйста, солонку!
— Вот.
Карин посолила свой хлеб, намазанный маргарином, и задумчиво сказала:
— У нас-то всё было бы по-другому. Ведь мы же любим друг друга. — Карин нагнулась вперёд и протянула обе руки: — Аня, ты любишь меня?
Подруга сжала её руки:
— Ты же знаешь, Карин. Но...
— О, великая богиня, так докажи мне это! Ведь ты же хочешь ребёнка.
Аня устало покачала головой.
— Я не могу так просто обставить моих сестёр. И, кроме того, ты же сама говорила, что это распоряжение аморально и потому вообще не может быть признано.
— Не знаю, — сказала Карин, высвобождая руки. — Присутствовал же там этот нотариус... как его?
— Доктор Эммрих.
— Вот-вот. Был же он при этом. Аморально — неаморально... Для твоей матери всё это очень серьёзно, можешь мне поверить. Сюзанна не опасна. Она даже слишком хороша для этого мира. Но вот Регина! Если Регина принесёт матери долгожданного внука, дом отпишут ей... ей и этому замшелому обывателю, этому финансовому консультанту из банка с его гнусным «мерседесом». А ты останешься с носом, Аня! Шестьдесят — это вообще не возраст для женщины. Будет твоей матери и семьдесят, и больше, и тогда нам не достанется ничего, абсолютно ничего!
— Но Регина не пойдёт на это.
Карин саркастически рассмеялась:
— Да перестань! Когда речь заходит о деньгах, каждый сам себе ближний. И даже если Регина, может статься, не захочет, твой корыстный свояк её заставит. — Её передёрнуло от отвращения: — Как представишь — волосы дыбом. Твоя гетеросексуальная сестра непременно забеременеет и будет вознаграждена за это домом. При том, что для женщины нет ничего более противоестественного, чем ложиться в постель с мужчиной.
Аня побледнела.
— Ты думаешь, есть такая опасность?
— Конечно. В детстве старшая сестра отнимала у тебя кубики, и теперь, когда речь идет о наследстве, она оставит тебя с носом. Ты должна воспрепятствовать этому!
Аня сжала кулаки.
— Этому не бывать. Лучше я сама забеременею, чем ей что-нибудь достанется.
Роберт почти допил бутылку «просекко». Он отшвырнул галстук и нервно закурил следующую сигарету.
— Регина, если ты не захочешь сейчас забеременеть, то я могу назвать тебе кое-кого другого, у кого с этим не возникнет никаких проблем.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты думаешь, Аня с Карин будут корчиться в моральных муках? Сюзанна не рассматривается, тут случай особый. Ни один мужчина не польстится на эту полукалеку...
— Роберт!
— Что поделаешь, это правда. Но эта лесбиянка Карин опасна. Если только она поняла, какими деньгами пахнет, она не даст Ане покоя, и придётся твоей сестре выбросить за борт свои высочайшие принципы и лечь в постель с первым же парнем, какой подвернётся. С таким риском ты собираешься считаться или нет? — Он сделал паузу и добавил: — Регина, ты будешь кусать себе локти, когда Аня победно въедет в дом твоей матери, а тебе останется лишь пялиться на это из-за забора.
Она покачала головой:
— Аня не сделает этого.
Роберт цинично ухмыльнулся:
— Да перестань ты! За деньги любая женщина раздвинет ноги.
Она закусила губу.
— Не может быть, нет... Раньше, чем она забеременеет... Роберт, я прямо сегодня прекращаю принимать таблетки!
Аня вопросительно взглянула на Карин:
— Как же мне забеременеть? Не могу же я с каким-то чужим, посторонним мужчиной... А риск заразиться СПИДом!
Карин кивнула:
— Я и об этом подумала. Голландский банк спермы, конечно, снял бы все эти проблемы. Но кто знает, сколько это протянется? Время поджимает, ведь Регине просто достаточно перестать принимать пилюли.
— Вот видишь, мы не успеваем. Карин успокаивающе подняла руку:
— У меня есть один молодой коллега, его зовут Себастьян... с абсолютно приличным образом жизни и постоянной подругой. Его-то тебе и придётся соблазнить.
— Приличный образ жизни и постоянная подруга! Такого разве можно совратить?
— Ещё как можно! Мужчины же блудливые козлы, им только дай возможность. А когда всё будет позади... — В глазах Карин сверкнула бесовщинка, — ... я наябедничаю его подружке, а ты подать на алименты!
