Регина кивнула и заговорила уже лихорадочно:
— Пожалуйста, господин доктор! Для нас чрезвычайно важна эта беременность. Если мы не добьёмся её сейчас, дальше будет всё труднее, через несколько лет мне будет уже сорок, я очень боюсь монголизма и других рисков...
Врач нетерпеливо стучал шариковой ручкой по стеклянной поверхности стола.
— Ну хорошо, если вы непременно хотите. Бесплодие с равной степенью вероятности зависит от обоих партнёров. Обычно первым обследование проходит мужчина. Ваш муж должен записаться на приём к урологу. После этого будем решать, — и он демонстративно уставился на часы.
Регина возразила:
— А мы не могли бы параллельно обследовать и меня? Ну, ради моего спокойствия.
— Опять вы про ваш страх! У вас было двадцать лет на то, чтобы забеременеть и родить ребёнка. Теперь вам в любом случае не избежать рисков, связанных с поздними родами. — Он встал и обошёл вокруг стола. — А теперь я прошу меня извинить. Там ждёт следующая пациентка. Всего хорошего!
— Что ты хочешь сделать? — Аня непонимающе смотрела на Карин.
— Я сделаю то, что нужно.
Обе снова сидели в своей крошечной кухне за ужином. На ужин были хрустящие хлебцы и творог с зеленью.
— Пока с Себастьяном пустой номер, — сказала Карин. — Мы уже трижды приглашали его, и всякий раз он нам вешает лапшу на уши про свою святую Хельгу. Больше я не могу это слышать.
— Но другого кандидата у нас нет.
— Правильно. Поэтому надо что-то думать, Аня.
— Но твой план... он же просто некорректный...
— Да прекрати ты эти штучки! А распоряжение твоей матери корректно?
Аня молчала.
— У каждого мужчины есть какое-нибудь ранимое местечко, — продолжала объяснять её рыжеволосая подруга. — У этого мягкотелого мальчика — синдром помощи, иначе он не работал бы — единственный мужчина среди нас — в консультации для беременных. Ты позвонишь ему и дать понять, что я тебя бросила. Он сразу прибежит тебя утешать. Всё остальное зависит от твоего женского искусства соблазна.
— Но он мне не поверит!
— Придётся всё сделать так, как будто мы действительно расстались.
— О'кей, Карин. Когда ты съедешь?
— Что значит я съеду? Гораздо проще будет съехать тебе! Ты можешь перебраться в Вурцельбах к Сюзанне, там он тебя и осеменит. — Она подловато рассмеялась.
— Ничего смешного! — сердито возразила Аня. — Будет лучше, если переедешь ты. Просто положишь матрац рядом со своим письменным столом, чтобы все твои коллеги только про это и говорили и чтобы у Себастьяна не осталось ни капли сомнений в нашем разрыве.
— В крайнем случае я так и сделаю, — примирительно сказала Карин. — Уже весна. Деревья пустили молодые побеги, полопались почки. Наступит время — и ты забеременеешь, а другого донора, кроме Себастьяна, у нас нет. Если мы хотим хоть чего-то добиться, надо действовать прямо сейчас! — И она сунула половинку хрустящего хлебца, намазанного творогом с мелко накрошенной зеленью, в свой большой рот.
— Я не знаю. Во-первых, это достаточно сложный план, такой мог зародиться только в голове Карин Шварц, а во-вторых... мне жаль бедного Себастьяна.
— О богиня, до чего же ты у нас чувствительная! Мужчины тысячелетиями подавляли женщин, эксплуатировали их, лишали их чувства собственного достоинства, подчиняли их сексуальному господству пениса, а у тебя теперь, видите ли, муки совести только из-за того, что мы возьмём у этого Себастьяна немножко семени.
— Но про него меньше, чем про любого другого, можно сказать, что он подавляет женщин. Он такой милый и чуткий и носит свою Хельгу на руках.
Карин саркастически рассмеялась.
— Да, пока носит, чтобы захомутать эту дуру. Потом он её обрюхатит, выдавит из профессиональной жизни, сделает своей уборщицей и будет втихаря бить за задёрнутыми шторами до синяков. И ты его ещё жалеешь! — Глаза Карин сверкали праведным гневом. — Любой мужчина становится насильником и эксплуататором, как только... как только женщина ему это позволит.
Аня вздохнула и подлила себе чаю.
Установилось молчание.
Через некоторое время Аня сказала:
— Карин, всё это, я думаю, не имеет смысла. Регина наверняка уже давно не принимает противозачаточные пилюли и уже беременна. Мы опоздали.
— С чего ты взяла, что у этих обывателей всё сразу получится? Когда перестают принимать гормональные таблетки, организму требуется время, чтобы перестроиться. И даже если... — Она таинственно улыбнулась.
— Что значит «даже если»?
— На этот случай у меня разработан запасной план. В нашей женской группе есть одна прогрессивная, феминистски настроенная студентка-медик, она отучилась уже девять семестров. Она знает способ, как безопасно сократить беременность на несколько недель.
Аня испугалась.
— Вот только не надо экспериментов над ребёнком!
— Ну, как скажешь. Тогда запасной план отменяется. Когда твой ближайший оптимум для зачатия?
— Дня через три-четыре.
— Хорошо. Тогда через три дня звони Себастьяну, плачь, стенай и позаботься о том, чтобы он тебя наконец расстелил!
Супруги Маркуард стояли у регистратуры.
— Мы записаны на приём к доктору Гешайдле, — сказала Регина.
Роберт молчал. Ему этот визит к врачу был очень неприятен. Но отвертеться он не мог.
— Пройдите, пожалуйста, в приёмную. Госпожа доктор Гешайдле сейчас придёт, — сказала молоденькая помощница.
Роберт вздрогнул.
— Как это госпожа доктор? — запротестовал он. — Мы записались к господину доктору Гешайдле.
Молодая женщина растерянно вскинула глаза:
— Мне очень жаль, но господина доктора Гешайдле у нас нет. Вы записаны к госпоже доктору Гешайдле. Но если вам будет предпочтительнее записаться на приём к господину доктору Урбанскому... я готова посмотреть.
— Да, уж посмотрите, пожалуйста! — потребовал Роберт.
Помощница уставилась в монитор своего компьютера.
— Можно записаться только на конец мая, господин Маркуард.
— А раньше нельзя? Это не терпит отлагательства.
— Ну, если только речь идёт о случае неотложной помощи.
— Да, требуется неотложная помощь! — нервно сказал Роберт.
— Тогда почему вы не хотите прибегнуть к помощи госпожи доктора Гешайдле?
Регина толкнула его в бок и приняла решение:
— Хорошо. Мы остаёмся.
Приёмная была пуста.
— Ещё минуточку, — попросила помощница и закрыла за ними снаружи дверь кабинета.
