Бывший союзник Савинкова оказался не из простачков. Он всегда к месту заявлял о своей лояльности и делал это в меру искренне. При каждой встрече с Артузовым или его главным помощником по «Тресту» Владимиром Андреевичем Стырне Опперпут проявлял готовность преданно служить порученному делу. Единственное, чего он просил, — не отказывать в доверии, ибо он все равно уже не волен распоряжаться своей судьбой. Артузов и Стырне понимали, что Опперпут непрерывно борется с самим собой, что ему нелегко выступать против своего бывшего лагеря, но раз этот человек все же изъявил желание сыграть отведенную ему роль, то ему следует доверять хотя бы в пределах этой роли
[42].
Артузов опростоволосился со Стауницем-Опперпутом. Но это доверие, как показали дальнейшие события, не было достаточно подкреплено действенным контролем. Артузов не учел полностью авантюристических склонностей и неустойчивого характера этой личности. Понял он это много позже, а пока что высказался об этом Опперпуте так:
— Опавший лист не возвращается на ветку…
…Итак, Артузов и Стырне успешно ввели Стауница в операцию «Трест». К этому времени чекисты уже наладили переписку с небезызвестным черносотенцем, бывшим членом Государственной думы, монархистом Марковым II. В эмиграции он издавал газету «Двуглавый орел». Газету эту с большой пользой для дела регулярно читал и Артузов, и сотрудники КРО. Маркову дали понять, что в Москве существует сильная, активная и перспективная организация. Уже само ее название — «Монархическая организация Центральной России», или сокращенно МОЦР — привело Маркова II в восторг. Организация якобы объединяла бывших царских офицеров, крупных гражданских специалистов, привлеченных к работе в советском центральном аппарате, военспецов, занимающих видные посты в Красной армии. Как явствовало из самого названия, в МОЦР входили только монархисты.
Программа МОЦР — отказ на современном этапе от интервенции и террора, длительное проникновение в советской аппарат, накапливание кадров для будущего государственного переворота.
Под знамена РОВСа стекались десятки тысяч белогвардейских офицеров, живущих одной мечтой — вторжением в Советскую Россию. Фактически задачей РОВСа и было сколачивание новой белой армии. Тон в РОВСе задавали достаточно молодые и среднего возраста поручики и ротмистры, физически еще вполне крепкие (у каждого за плечами опыт мировой и гражданской войн), ничего не забывшие, но и ничему не научившиеся. Да и самому Кутепову лишь в 1922 году исполнилось сорок. Вся эта публика люто ненавидела советскую власть, рвалась в бой, а пока большой войны не предвиделось, готова была принять участие в любой шпионской, диверсионной или террористической авантюре. В одном из документов «Союза» прямо говорилось: «РОВС с радостью пойдет на сотрудничество с государством, которое заинтересовано в свержении Советской власти…».
РОВС был организован по-военному, в основу всей его деятельности и жизни были положены воинская дисциплина и царский дисциплинарный устав. В нем была даже своя контрразведка — так называемая «внутренняя линия», которая, с одной стороны, должна была выявлять проникших в «Союз» чекистов, с другой — изобличать и ликвидировать всех колеблющихся, сомневающихся, пошатнувшихся в преданности «белой идее». Недаром правой рукой Врангеля по контрразведывательным делам был признанный мастер сыска, бывший директор царского департамента полиции генерал Климович.
Кутепов был весьма опасной фигурой. Не менее опасны были его «племянники». «Трест» принял «контроллеров», эмиссаров Кутепова, убежденных монархистов, в сущности соглядатаев.
Стауниц хотел показать «племянникам» высокий класс подпольной работы. Делал он это главным образом потому, что понимал значение их визита: если они хорошо отзовутся о «Тресте», можно рассчитывать на солидную денежную помощь. Стауниц развил кипучую деятельность: зашифровывал письма, ходил на тайные свидания и в то же время занимался «коммерцией» — валютными операциями, скупал и продавал мануфактуру.
— Сударыня, — говорил он удивленной размахом его деятельности Захарченко, — прежде всего это дает мне положение: Я коммерсант, занимаюсь частной торговлей, помогая таким образом Советскому государству. Отличная маскировка.
Стауниц-Опперпут был заметной фигурой в «Тресте».
Доверие к детищу Менжинского и Артузова несколько пошатнулось лишь после захвата чекистами выведенных на советскую территорию Бориса Савинкова и Сиднея Джорджа Рейли.
Но все же Менжинский и Артузов предприняли попытку спасти «Трест», продлить на какое-то время его деятельность. И это им удалось…
— Я понимаю, Артур Христианович, что сделать это почти невозможно, — говорил Вячеслав Рудольфович, медленно прохаживаясь по своему кабинету. — Мы и так выжали из «Треста» максимум допустимого, а то и больше. Конечно, приходится учитывать состояние Якушева и сотрудников, с ним работающих. Они устали, операция длится уже четыре года, придумывать новые ходы, новые комбинации становится все труднее. Но попробовать стоит, каждый день существования «Треста» — это еще один день, прожитый нами спокойно…
Артузов машинально поправил свободно повязанный галстук под мягким воротом толстовки — кроме Менжинского он в ту пору был, должно быть, единственным сотрудником, который носил галстук, если, конечно, не был в форменной гимнастерке.
— Я уже думал об этом, Вячеслав Рудольфович.
— Ваши предложения?
— Имитация крупных диверсий отпадает.
Если там всерьез заподозрили, что «Трест» целиком наша мистификация, то они, конечно же, могут предвидеть, что организовать эффективный взрыв с пожаром нам ничего не стоит. Полагаю, нам нужно свидетельство в пользу «Треста» авторитетного во всех отношениях эмигранта, чье слово не подвергнется и тени сомнения.
— Мысль превосходная, она мне тоже приходила в голову. Я даже хотел поделиться ею с вами, но вы меня опередили. Но у меня есть и серьезное опасение, почему я и не поспешил эту мысль высказать. А именно, боюсь, что после провала Савинкова и Рейли никто из крупных деятелей эмиграции не решится на «ходку» в СССР.
Артузов оживился:
— В том-то и дело, Вячеслав Рудольфович, что такой человек есть. Есть!
Менжинский остановился возле стола на полушаге:
— Кто?
— Шульгин!
— Шульгин Василий Витальевич? Быть не может! Как говорят англичане, это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Артузов рассмеялся.
— Тем не менее это так. Более того, он сам хочет приехать в СССР. Об этом Якушеву написал Климович, который, кстати, по-прежнему расположен к Александру Александровичу.
В конце 1925 года контрразведчики в операцию «Трест» вовлекли известного деятеля России в эмиграции Василия Витальевича Шульгина.
Впервые Якушев встретился с Шульгиным в 1923 году в Берлине в присутствии Климовича. Еще бы Якушеву не запомнить эту встречу! Тогда сенатор Чебышев заподозрил в Якушеве своего замаскированного врага. Но поверил Климовичу — специалисту политического сыска, бывшему директору Департамента полиции. В то время он вполне доверял Якушеву.
