Так, так, так. Ну, о смерти Кайданова и Девятова они и сами знают, поскольку сами же их, наверное, и грохнули, о существовании Клавдии Матвеевны и Митрича она позорно проговорилась. Надо немедленно их предупредить!
Женька схватилась за телефон и набрала номер железобетонной вдовы, та спокойно выслушала Женькины сбивчивые объяснения. Бросила напоследок: «Дуры вы все девки», — и отключилась. Перезванивать ей Женька побоялась. Эх, такого свидетеля потеряла! Клавдия Матвеевна с ней теперь дел иметь не захочет.
Потом она вспомнила свой рассказ о поездке на производство, но тут уж она, к счастью, никаких имен не называла. Уже хорошо. Дальше. Вот оно, самое главное! Документы! Она была готова все ему выложить, но, к счастью, его похотливые взгляды стали слишком назойливыми, и она сбежала из парной, потом был поцелуй. Женька аж покраснела от стыда за собственное глупое поведение, а уж в ресторане они почти не разговаривали.
Самого страшного не случилось, хотя ее заслуги в этом и нет. Вздохнула с облегчением Женька. Что ж ей теперь делать? Она снова плюхнулась на стул и задумалась. Надо к Суровцеву идти, пусть пробьет этого гада. Кто он такой? В конце концов, Женька запомнила номер его машины, может, это поможет? Надо же выяснить, что он за тип, для пущего спокойствия, ведь он о ней все знает, даже дома у нее был.
«Ой, я же Труппу хотела позвонить», — спохватилась Женька по пути к шкафу. Но Трупп опять не отвечал, а секретарша никаких объяснений Женьке давать не собиралась. Ладно, фиг с ним. Все равно Женька собиралась съездить завтра на работу, и так о ней там подозрительно долго никто не вспоминал.
Она быстренько оделась и помчалась в родное отделение.
— Не сейчас, — торопливо натягивая на себя куртку, покачал головой майор. — У меня срочный вызов. Парень пришел из школы, а отец с пробитой головой посреди квартиры лежит. Сама понимаешь.
— Петр Леонидович, но у меня ЧП! Тут такое! Может, я тоже скоро с пробитой головой посреди комнату лежать буду! — эгоистично, закрывая телом дверь майорского кабинета, заявила Женька.
— Ну, что у тебя? — застывая посреди кабинета, скептически спросил Суровцев.
— У меня оборотень! — драматично заявила Женька, надеясь заинтриговать майора. Но эффект получился прямо противоположный.
— Это не ко мне, а к твоему Лаврентию, — решительно направляясь на выход, равнодушно ответил майор.
— Да не сказочный, а настоящий, — поспешила исправиться Женька. — Он консультантом представился, визитку дал, всю информацию у меня выудил, а потом оказалось, что никаких консультантов с такой фамилией там нет. А он и дома у меня был, и вообще.
— Та-ак, — вздохнул майор, садясь на краешек своего стола. — А я предупреждал.
— Петр Леонидович, проверьте, кто он такой, — жалобно попросила Женька. — А я вам голубцов настоящих приготовлю.
— Ты мне еще буженину должна и помидоры фаршированные, — совершенно неблагородно припомнил майор.
— Вот прямо сейчас и побегу готовить! — заверила его Женька.
— Вот и беги, — одобрил майор. — Запрись на все засовы и никому, кроме меня, не открывай, если что, звони. Освобожусь, все выясню и сам к тебе зайду, — распорядился Суровцев. — Бумажку с данными у меня на столе оставь, — и вышел из кабинета.
Женька так и сделала, как обещала. Закупила тут же на рынке продукты, сержант Курочкин ее проводил до дома с авоськами, так просто, по собственной инициативе, и журналистка Потапова принялась стряпать обед для майора Суровцева.
Телевизор работал, Женька молола мясо на голубцы, по телику шла одна дребедень. Пощелкав по каналам, она решила остановиться на «Культуре», ни слезливых мелодрам, ни криминала тут не показывали, и это уже радовало.
Женька закончила с фаршем и принялась шпиговать свиной окорок чесноком. По телевизору шла передача, посвященная современной японской поэзии. В студии сидели седая внушительная тетка с резкими весомыми чертами лица, какой-то профессор лингвист и ведущий программы, интеллигентный искусствовед с убаюкивающим голосом и мягкими манерами.
Тема показалась Женьке интересной, и она краем глаза следила за беседой в студии, уж по крайней мере внимательно ее слушала. Свиной окорок был готов к запеканию, духовка уже нагрелась, и Женька загрузила в нее мясо, чтобы полностью сосредоточиться на голубцах.
— Современная японская поэзия, — рассказывала суровая профессорша, — отличается таким же демократизмом, как и в древности. И это тоже можно считать традицией, ибо уже в первой поэтической антологии, которая появилась в Японии в восьмом веке, «Манъесю» были собраны сочинения самых разных людей: императоров, чиновников, придворных, рыбаков, пограничных стражей, воинов.
— Римма Вениаминовна, — обратился к ней ведущий, и Женька отметила про себя, что это имя очень подходит тетке.
Римма. Имя звучало резко, решительно, и такой же выглядела его обладательница. Женька промокнула капустные листья и взглянула на экран, там как раз шла строка: «Римма Вениаминовна Гибо, профессор, сотрудник Петербургского института восточных рукописей РАН…»
Женька стояла перед экраном, по-прежнему держа в руках капустные листья, и перечитывала коротенькую строчку. «Римма Вениаминовна Гибо, профессор…»
Потом она бросила листья, схватила кухонное полотенце и помчалась звонить Вике.
— Телефон Риммы Вениаминовны? Ну, разумеется, — удивленно спросила Вика. — Но мне кажется, будет удобнее, если я сама предварительно позвоню ей и предупрежу ее, — робко предложила вдова. — Римма Вениаминовна — человек сложный, она может негативно отреагировать, если я возьму и просто так дам кому-то номер ее телефона. Она очень строга в вопросах этикета. Да и вообще строга, — как-то пугливо заметила Вика.
— Хорошо, — согласилась Женя. — Только звоните прямо сейчас.
Пожалуй, так будет лучше. Женин звонок не вызовет у профессорши настороженности, и она не пошлет журналистку куда подальше. Потому что, если Женька права и Кайданов оставил документы у нее, а Женя, взглянув на Гибо, была практически в этом уверена, такой решительной и суровой тетке можно доверить что хочешь, очень важно убедить ее в том, что Женьке тоже доверять можно. Даже несмотря на прокол с консультантом. Уж второй-то раз она такой промах не допустит. И от слежки сегодня придется уходить особенно тщательно. Женька отправилась к шкафу выбирать подходящий образ.
— Я ее предупредила, она согласилась с вами побеседовать, — позвонила ей минут через пятнадцать Вика. — Только… — Кайданова слегка замялась. — Римма Вениаминовна — человек особый, иногда она бывает резковата и даже груба, но это просто характер такой, вы не обижайтесь на нее, она очень добрый, чуткий, порядочный человек.
— Вика, не стоит волноваться о таких пустяках, — усмехнувшись, успокоила ее Женя, не отличавшаяся в силу врожденного характера или благоприобретенной профессиональной привычки особой щепетильностью и чувствительностью.
