Я встал, чтобы как бы пройти к дому и что-нибудь на себя приодеть… «А вы что, каждый день работаете?» – спросил я его, будто это не я, а он должен был продолжить работу. «Да, в общем-то каждый», – сказал он не то с сомнением, не то помедлив с ответом.
Я прошел к зданию центра в надежде, что найду компьютер незанятым, и застал невнятицу и суету. Но компьютер был свободен, я торопливо включил моих «ангелов» – на меня набросились: «Какое сегодня число?» Я был уверен, что уже 27-е, мне не верили, требовали узнать по компьютеру. «Ну, дожили!» – сказал я все еще Трифонову. Оказалось, что поэт Александр Шаталов перепутал число и опоздал на паром (в этот рай нас, как и положено, перевозят на своего рода «хароне»); такси подъехало с номером 666, и он передумал. Число, однако, оказалось не завтрашнее, а сегодняшнее – все встало на свои места: Шаталов не опоздал, и то ли мы, то ли он остались все еще на том же свете.
И как это замечательно, что на СВЕТЕ… на свете – ведь это еще и «на свету»! И еще один день всем подарен: думали, что ВЧЕРА, а оказалось ЗАВТРА. 27 июля, но уже следующего тысячелетия и века – 2001 год. Исполнилось бы ему 75 лет… Юрий Валентинович оказался ТАМ, а я ЗДЕСЬ. Уж он бы точно писал на компьютере не то, что я. И точно, что до меня попал бы на Готланд. Как странно, что его не стало еще до распада Союза! Он бы это оценил как историк.
Резервации СССР возникли во многих уголках… Будто, когда лопается от внутреннего давления закрытое общество, брызги его разлетаются по всему миру. Иногда их бытие кратковременно, как симпозиум, как у мотыльков: слетятся на халяву, как на свет, пообнимаются вчерашние враги, выпьют, сколько нальют, попользуются нелюбимым русским языком, чтобы не мучить английский… разлетятся по своим родным иностранным государствам… Но бывают и более долговременные, островные, резервации. Эти трогательные благотворительные фонды помогают прозябать плохо оплачиваемому (явление международное) пишущему работнику в неких добротных домах, расположенных в хорошей местности. Здесь и бывший советский писатель заводится, приобретает интернациональный статус.
Хорошо оказаться в меньшинстве! То есть за границей.
Еще лучше оказаться за границей, но не в эмиграции, а среди своих. Свои – это семья. Распался, оказывается, не только Союз…
Так, я был поражен в 1995 году, оказавшись на севере штата Нью-Йорк среди югослава, поляка, китайца (что еще можно себе представить), но и среди грузинки, переводящей с чешского на грузинский, среди литовца и литовки и, если не ошибаюсь, украинца. Мы так обрадовались друг другу! Давно не виделись… ну, прямо Союз и не распадался. Сразу почувствовали себя дома. Был, впрочем, среди нас и один американец, но тоже принадлежал к меньшинствам, правда, сексуальным. Но уж очень важничал, совсем как иностранец.
Хорошо, но все-таки богадельня. Это ощущаешь по повышенному чувству собственного достоинства. Как бы еще не делать вид, что все это тебе не принадлежит?
Нужно повысить изоляцию.
Значит, остров. Остров есть самое свободное пространство, потому что – тюрьма. Одиночество как природа. Не знаю, как со свободой, но с равенством и братством на острове более в порядке…
– Вы, я извиняюсь, фром откуда будете? Нигерия – это хорошо. А я Билл из Таганрога. Нет, это не в Испании…
Здесь я из страны История. Столица ее Россия.
“Yellow submarine” – это «Битлз» поют о «Курске».
Я много где побывал. Бывал я и в Армении. Тоже тридцать три года назад. За это время мог родиться и погибнуть Христос… так нет, всего лишь наш век кончился, а у Него юбилей был – 2000 лет Ему. Кстати, Армения и была первым государством, принявшим христианство. В этом году 1700 лет тому. Отмечать будем. Папа приедет. Да, это древнее государство. Можно сказать, допотопное: у них еще Ной высадился на своем ковчеге. Сел на Арарат, как на мель. Нет, Арарат не турецкий, а армянский. Это Ленин им Арарат отдал. Это целая история с их историей…
Да как вам сказать… История это и есть история: то, что было. И никак иначе.
Нет такой России, чтоб без татарского ига, крепостного права, коммунистов, а теперь Чернобыля и Чечни… Нет Америки без истребления индейцев и рабов-негров, а теперь без Косова. Нет Германии без… Как нет Израиля без… Нет Армении без христианства, резни и землетрясения…
Нет, у них свой язык, не русский. И буквы все свои, не вставные.
Тридцать три года назад мне пришлось начать эту книгу, чтобы хоть что-нибудь понять.
(Никто еще не знает об 11 сентября 2001-го…)
Гранту – 1973
Друг мой первый, друг мой черный, за горой.
Наступает час последний, час второй.
За грядой кавказской новая гряда:
Люди, груди, годы, моды, города.
А за той грядой чужая полоса:
Звезды, слава, заграница, голоса.
А за той границей гладь да тишина:
Чей-то холод, голод, смерть, ничья война.
А за этой тишью-гладью череда:
Никого, и ничего, и никогда.
А за этой чередою наш черед:
Слово, дело, крах, молчание и лед.
…Твоя мама, моя мама – вот друзья!
Если верить им, то мы с тобой князья.
Комментарии
В «Третье измерение “Империи”» вошли четыре повести, написанные в изобретенном для себя автором жанре путешествия, из складывавшейся десятилетиями «Книги путешествий» (первое издание в 1976 году; уже тогда, даря книгу друзьям, он приписывал подцензурное «по Империи»; «Книга путешествий по Империи» смогла выйти под таким названием и полностью уже только в XXI веке).
Впрочем, в этих комментариях автор постарается избежать истории прохождения рукописей и ограничиться историей прохождения одних лишь названий (раз уж с этого само собой началось). По-видимому, главному редактору или директору, кроме заведомого отношения к подозрительному автору, было легче прочесть название, чем саму книгу.
О несвободах в СССР сказано много, о свободах почти ничего. Каждый зэк пользуется той свободой в зоне, какую себе отвоюет. Если Советский Союз представлял собою одну гигантскую зону на одной шестой части света, огороженную железным занавесом, то внутри нее ты мог передвигаться настолько свободно, что теперь, после распада Союза, можно только помечтать: проблем с керосином не было, и билеты были доступны. Границ не было. Были закрытые приграничные зоны и секретные объекты, но и туда было не так трудно попасть с командировочным удостоверением; удостоверение же такое несложно было раздобыть в любой редакции. Таким образом, если ты не зэк и не колхозник (допустим, это была половина населения), то есть расконвоированный гражданин, то мог передвигаться по Империи с завидной легкостью. Леса же, озера и реки никакой частной собственностью не были разгорожены: грибов, ягод и купания вволю.
Про себя автор может заявить, что, лишенный возможности странствовать по миру, он воспользовался этой свободой (расконвоированностью) сполна.
