Ватанабэ помотал головой.
— Нет. Медэксперт тоже сказал, что нет. Его кто-то резал, причем начал задолго до этого — где-то за час. Мы нашли его кровь на черной лестнице, отпечатки ног на ступеньках тоже кровавые. И машина возле подъезда вся кровью уделана. Короче, лило с него еще тогда, когда он подошел к дверям.
— Так что, по-твоему, там произошло?
— Не возьмусь сказать. Если это и самоубийство, то на троих у нас ни одной предсмертной записки — слыханное ли дело? Плюс ножа тоже нет, а мы там все вверх ногами перевернули, должен заметить. Плюс дверь была заперта изнутри, так что выйти оттуда никто не мог. Окна тоже закрыты и заперты. Окна мы по-любому проверили на отпечатки — мало ли кто через окно залез и вылез. Но на окнах и подоконниках ни одного свежего отпечатка, одна пыль.
— Может, кто-то из них спустил лезвие в унитаз? — предположил Калама.
— Исключено, — ответил Ватанабэ. — В туалете ни пятнышка. Значит, после того как началась вся эта резня, никто туда не заходил. У нас просто три зарезанных мужика в запертой комнате. И ни мотива, ни орудия убийства — ни черта.
— И что ты думаешь делать?
— Этот детектив-португалец откуда-то приехал. Причем уже порезанный. Попробую выяснить, где это произошло. Где началось.
Он пожал плечами.
— У него был чек с бензоколонки в Калепе. В десять вечера он залил полный бак. Мы знаем, сколько бензина он потом израсходовал, так что можно прикинуть примерный радиус, куда он мог доехать после заправки перед тем, как вернуться к Вилли.
— Великоватый получится радиус. Чуть ли не во весь остров.
— Попробуем методом исключения. Кроме того, у него в шинах застрял свежий щебень. Дробленый известняк. Большая вероятность того, что он заезжал на какую-нибудь стройку или еще куда. В общем, будем проверять. Не сразу, конечно, но это место мы по-любому отыщем.
Ватанабэ двинул газету по столу.
— А тем временем… Я бы сказал, что в газетах все расписано правильно. Тройное самоубийство по предварительному сговору, и точка. По крайней мере, пока.
Глава 1
Дивинити-авеню, Кембридж.
18 октября, 13:00
На втором этаже, в биологической лаборатории, Питер Дженсен, двадцати трех лет, медленно опускал в небольшой стеклянный террариум металлические щипцы. Потом, прицелившись чуть позади капюшона кобры, он быстрым движением прижал ее голову к днищу. Змея злобно шипела, но Дженсен дотянулся до нее, крепко ухватил за шею и поднес к стаканчику для сбора яда. Протер мембрану спиртом, погрузил в нее змеиные зубы и стал смотреть, как желтоватая жидкость сползает по стеклянной стенке.
Пока удалось нацедить лишь несколько жалких миллилитров. Чтобы собрать достаточное для исследований количество яда, Дженсену требовалось, как минимум, с полдюжины кобр, но в лаборатории попросту не нашлось бы для них места. Большая змеиная ферма имелась в Оллстоне, но ее обитатели часто болели. Питеру хотелось иметь змей под боком, чтобы можно было регулярно следить за их состоянием.
Змеиный яд очень легко загрязняется бактериями — отсюда и протирка спиртом, и поддон со льдом, на котором всегда стоял лабораторный стаканчик. Исследование Дженсена касалось биологической активности определенных полипептидов, которые содержит яд кобры. Эта работа была лишь частью куда более обширного исследования змей, лягушек и пауков, способных производить нейроактивные токсины. Благодаря большому опыту работы со змеями Питер стал и большим специалистом по змеиным укусам, и время от времени его даже вызывали в больницы в качестве консультанта, особенно, если укус был из категории экзотических. У прочих студентов, работающих в лаборатории по собственным программам магистратуры, это вызывало определенную зависть. Как и в любой группе, каждый стремился хоть в чем-нибудь обойти остальных, так что если кто-то вдруг начинал получать знаки внимания из внешнего мира, это сразу вызывало соответствующую реакцию. На сей раз общее мнение было таково, что кобра слишком опасна, чтобы держать ее в лаборатории, и что ей тут вообще не место. Самым мягким определением занятий Дженсена со стороны коллег было «возня с ядовитыми гадами».
Но Питера это нисколько не огорчало. Человек он был приветливый, незлобивый и беспристрастный. Вырос он в ученой семье и укусы коллег не принимал близко к сердцу. Его родителей уже не было в живых — разбились в катастрофе легкого самолета где-то в горах Северной Калифорнии. Отец был профессором геологии Калифорнийского университета в Дейвисе, мать преподавала на медицинском факультете в Сан-Франциско, а старший брат был физиком.
Едва Питер успел вернуть кобру обратно в террариум, как рядом возник Рик Хаттер. Этноботаник, двадцати четырех лет. В последнее время он занимался анальгетиками, обнаруженными в коре некоторых тропических деревьев. Как обычно, на Рике были линялые джинсы, джинсовая же рубашка и тяжелые ботинки. А еще его отличали ухоженная бородка и вечно недовольный взгляд.
— Я смотрю, ты без перчаток, — заметил он.
— Без, — подтвердил Дженсен. — Я уже столько раз возился с этими…
— На моей полевой работе ты бы без перчаток не обошелся, — перебил его Хаттер, который никогда не упускал возможности напомнить прочим коллегам, что ему действительно приходилось работать «в поле». Подавалось это так, будто он годами не вылезал откуда-то с истоков Амазонки. На самом же деле эти полевые исследования, всего лишь четырехмесячные, имели место в одном из национальных парков Коста-Рики.
— Один из носильщиков у нас в группе отказывался надевать перчатки и как-то решил перевернуть камень, руку под него уже подсунул. И хрясь! Торсиопело — это ямкоголовая гадюка по-испански, чтоб ты знал — тут же вонзила в него зубы. Под два метра тварь! Пришлось ему руку ампутировать. Повезло еще, что вообще жив остался.
— Угу, — отсутствующе отозвался Питер, втайне надеясь, что Рик, наконец, отвяжется. Вообще-то против Хаттера он ничего не имел, но больно уже тот любил читать нотации абсолютно по любому поводу.
А вот кто в лаборатории Рика действительно недолюбливал, так это Карен Кинг. Карен, высокая молодая женщина с темными волосами и квадратными плечами, занималась изучением паутины и паучьего яда. Когда она услышала, как Хаттер в очередной раз вещает Питеру насчет опасности змеиных укусов в джунглях, то просто не смогла сдержаться. Отвернувшись от рабочего стола, девушка язвительно бросила через плечо:
— Рик! На Коста-Рике ты вроде жил на турбазе. Не забыл?
— Чушь! — запротестовал Хаттер. — Мы встали лагерем прямо посреди джунглей, где…
— На целых двое суток, — перебила его Кинг, — пока москиты не выгнали тебя обратно на турбазу.
Рик смерил Карен гневным взглядом. Покраснел лицом, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но в итоге промолчал. Потому что отвечать было нечего. Так все и было: это не москиты были, а настоящие звери. Тогда он боялся, что заработает из-за них малярию — ну, или там геморрагическую лихорадку денге, вот и предпочел вернуться в более цивильные условия.
