Когда он успел ее написать? Когда мы ссорились? До того, как мы встретились?
Как только песня заканчивается, наша сопровождающая выходит на сцену и неодобрительно качает головой на группу. Улыбаясь, они убирают инструменты и быстро уходят со сцены, потому что разрешение выступить им дали, а вот текст никто никому не показывал. А в него закралась парочка непечатных словечек.
Дейн драматично кланяется. Я смеюсь. Толпа ликует. Я даже не знаю, что в это время происходило в зале. Народ танцевал? Где Трей и Лайла? Я не знаю, и мне все равно.
Миша отдает одному из ребят свою гитару, а я протискиваюсь сквозь толпу ему навстречу. Он спрыгивает со сцены. Другая группа занимает сцену и начинает играть.
Миша подходит ко мне, приобнимает за талию и поднимает в воздух. Я смеюсь, несмотря на то что все лицо залито слезами.
Я касаюсь его щеки и смотрю на него.
– Я не хотела плакать.
– В этом тексте половина слов – твои, – говорит он. – Так что у нас много чего получается делать вместе, понимаешь?
– И хорошее, и плохое.
Он вытягивает шею и целует меня в губы.
– Меня все устраивает.
Я целую его и забываю обо всем на свете. Значит, 57. Он присылал мне кусочки этого текста в прошлом году, но итоговый вариант я так и не увидела.
– Я люблю тебя, – шепчет он. – И готов уехать, как только ты захочешь, так что держи меня в курсе.
– Я готова.
Улыбаясь, он ставит меня на землю.
– Пойдем повеселимся.
Он берет меня за руку. Мы пробираемся через толпу танцующих и у столов с едой натыкаемся на Джей Ди.
– Куда это вы собрались? – спрашивает он.
Я перевожу глаза на Мишу. Он пожимает плечами.
Рядом с Джей Ди крутится девушка, имени которой я не знаю. Не хочу отрывать его от нее и последующего празднования, но…
– Не хочешь слинять отсюда с нами на часок?
Немного подумав, Джей Ди ставит тарелку на стол.
– Я в деле.
– Запомни, ты сам на это подписался.
Он шепчет что-то девушке на ухо, а потом догоняет нас. Тем временем Миша хлопает по столу, за которым сидят Тен и Мэнни:
– Пошли.
Мы набиваемся в Мишин пикап. Я обращаю внимание, что моя сумка лежит под пассажирским сиденьем.
– И куда мы поедем? – спрашивает Тен, когда Миша заводит двигатель и выезжает с парковки.
– В школу.
Я пристегиваюсь, ставлю сумку на колени и открываю молнию.
– Зачем?
Я поглядываю на Мишу. Выражение его лица говорит: продолжай.
Достаю из сумки банку смываемой краски с распылителем, то есть баллон.
– Затем, что… уже самый конец учебного года, а я еще не все сказала.
Поднимаю в воздух баллончик с краской и вижу глаза Тена: они едва не вылезают из орбит.
– Что? – вскрикивает он.
– Ты? – Джей Ди ошарашенно смотрит на меня.
Я встречаюсь взглядом с Мэнни и вижу, как колесики в его голове начинают вращаться. Может, он понял, что это я оставила надпись на двери его шкафчика – свое первое послание:
Ты не один. Дальше будет лучше.
Ты единственный и неповторимый.
Держись.
Я посвящаю их во все: как начала рисовать на стенах, чем себя оправдывала… А еще рассказываю, что собираюсь сделать сегодня вечером в последний раз, чтобы все запомнили.
И раз у них всех есть что сказать по этому поводу, я подумала: может быть, они захотят приложить к этому руку. Особенно учитывая, что Тен уже выражал такое желание, а Джей Ди даже внес свою лепту.
– Вы в деле? – спрашиваю их.
– Черт, да, – отвечает Джей Ди.
Но я смотрю на Мэнни. Он молчит.
– Ты не обязан.
Я не прошу никого из них подставляться под удар. Они могут подождать в машине или мы можем отвезти их обратно на выпускной бал прямо сейчас.
Но Мэнни кивает и показывает на баллон у меня в руке.
– Хочу черный.
Хорошо. Я лезу в сумку, достаю баллоны и напоминаю ребятам, чтобы отдавали предпочтение поверхностям, которые потом легко отмыть, и держались подальше от экранов, плакатов, рисунков и одежды в раздевалках.
Мы паркуемся с южной стороны школы, проскальзываем в ворота и бежим через двор ко входу в бассейн.
Я отдаю свой баллончик Мише, а сама достаю из сумочки ключи.
– У тебя есть ключи? – удивленно спрашивает Джей Ди. – Поверить не могу, что они до сих пор не додумались допросить тебя.
Да, у меня есть ключи. Часто бывает, что я остаюсь в бассейне последней, и это моя обязанность: мне поручено запирать ту дверь.
– Я Райен Треверроу, – смеюсь. – И я такая дура, что клеток моего мозга не хватает даже на то, чтобы дышать нормально.
Ребята тихонько хихикают. Я открываю дверь, и мы все забегаем внутрь.
– А почему ты думаешь, что никто не увидит граффити завтра и не сотрет краску до понедельника? – спрашивает Миша.
Сейчас вечер субботы, так что это вполне возможно.
Но…
– Крыша протекает, и завтра ее будут ремонтировать, – объясняю. – Учителей попросили для их же безопасности не находиться в здании. – Смотрю на ребят. – Вы знаете, что делать?
– Ага.
– Конечно.
– Я готов.
Хорошо.
– Тогда вперед.
Утром в понедельник мы с Мишей входим в школу и понимаем, что вокруг бушует шторм.
В глубине души я понимаю, что не надо было этого делать. В конце концов, есть множество других способов решить свои проблемы, более эффективных.
Но Миша правильно сказал: мы все ужасные. Разве не так? Только кто-то это скрывает, а кто-то – нет.
Думаю, мне просто надоело, что Трей прячет свое истинное лицо.
Что все позволяют ему безнаказанно это делать.
Я совершила кое-что очень, очень плохое.
– О боже, – бормочет парень рядом со мной, читая одну из надписей, что я оставила в субботу.
– Эй, ты это видела? – спрашивает девочка у подруги, глядя на противоположную стену.
Я смотрю в конец коридора и вижу несколько посланий, вокруг которых столпились зеваки.
Тебе не стоило оставаться со мной наедине. Ты сама напросилась.
– Трей Берроуз
Ты хоть, где у тебя член, не забыл, педик?
