Я бросаю догорающую спичку на бетонный пол и встаю, пиная и растирая ботинком горстку пепла.
Смотрю на часы: уже семь. После школы я заехал домой до того, как отец вернулся, проверил почту и забрал кое-какие вещи, а потом купил немного еды и приехал сюда. Помню, как Райен писала, что ведет занятия по плаванию вечерами по вторникам и четвергам в школьном бассейне. Там я, пожалуй, и смогу ее найти.
Надо было просто вернуть ей дневник. Она нашла медальон Энни, и я не хочу идти с ней на конфликт, особенно когда я здесь не из-за нее и покину город сразу же, как только получу то, за чем приехал.
И наши с ней пути никогда больше не пересекутся.
Но я должен признать, что сегодняшняя перепалка с ней на уроке – первое, что за долгое время заставило меня улыбнуться.
Этому трудно сопротивляться.
Я выхожу со склада, иду к машине и сажусь в кабину, захлопывая за собой дверь.
А потом вижу, что пассажирская дверь открывается, и испуганно вздрагиваю.
Дейн запрыгивает в пикап и беззаботно мне улыбается, откидываясь на спинку сиденья. Ему легко.
– Посмотрим Netflix? Или просто посидим?
Усмехнувшись, я поворачиваю ключ в замке зажигания.
– Катись отсюда.
Двигатель возвращается к жизни с особым, мягким звуком, которого не так просто было добиться. Двоюродный брат отдал мне машину, когда выпал из жизни на три года, но, вернувшись, не потребовал ее назад, так что, думаю, теперь она моя. Я благодарен, что несколько лет назад он передал мне ключи. Когда пришло время, я не хотел обращаться к отцу с просьбой о машине.
– Ну так вот, я вчера вечером был на свидании, – продолжает Дейн, никак не реагируя на мои слова. – Помнишь ту девушку из Сигма-Каппа… как его там? Она была на концерте вчера вечером, и все шло просто замечательно. Мы пялились друг на друга все гребаные четыре часа… – Он замолкает, поворачивается ко мне и взволнованно продолжает: – Мы приехали к ней, чувак, и я сижу такой в гостиной, пока она пошла в ванную, уже изнываю, потому что она та еще горячая штучка, понимаешь? И угадай, кто вдруг входит в комнату?
– Дейн. – Я закрываю глаза, мечтая, чтобы он заткнулся.
– Ее мама, чувак! – вскрикивает он. – Ее мать в тонюсенькой розовой ночнушке и с ногами от ушей. И позволь тебе признаться, мужик… “Stacy’s mom has got it going on!”
[6]
Я больше не могу сдерживаться. Я ухохатываюсь над цитатой из песни и потираю переносицу, усталый, но наконец сумевший чуть-чуть расслабиться. И что уж там, спасибо ему за это.
Он такой идиот.
Дейну двадцать один, но он после школы так и не сделал со своей жизнью ничего путного. По-прежнему живет в доме у родителей, обожает писать музыку, у него нет никаких планов на будущее, и это его ничуть не напрягает. Хотел бы я быть таким же беззаботным, как он.
Я спокойно выдыхаю, смотрю на него и чувствую укол вины. Он по-прежнему хороший друг, а я в последнее время превратился в отвратительного.
– Прости меня насчет группы.
После смерти Энни я никого видеть не мог. Начал прогуливать школу, окончательно оставил попытки наладить отношения с отцом…
Потеря Энни его полностью разбила. Я хоть немного отошел от горя за пару месяцев, слонялся без дела, но оплакивать ее вместе мы все равно не могли. Я не мог смотреть на это. Он был так несчастен. А я – зол. Смерть Энни разрушила последнюю ниточку, которая связывала нас и заставляла держаться вместе.
А моя горе-матушка даже не приехала на похороны. Я думаю об этом каждый день, и каждый раз ярость вскипает с новой силой.
Дейн просто пожимает плечами.
– Мы пока убиваем время и ждем, когда ты будешь готов вернуться, – говорит он мне. – Ты же знаешь, без тебя мы ни на что не годимся.
– Да, понимаю… Но я ничего не писал уже несколько месяцев. И, видимо, уже никогда не смогу, так что не нужно меня ждать.
После того как я покинул группу, ребята собрались и продолжили играть втроем. Они время от времени дают концерты и пока не отменили летний тур. Знаю, Дейн надеется, что к тому времени я вернусь и все станет по-прежнему, но у меня к этому нет ни малейшего интереса. Когда я потерял Энни, я потерял и Райен, и теперь мне не с кем разговаривать. Не знаю, будет ли мне теперь о чем писать и что сказать.
– А это что такое?
Я перевожу глаза на Дейна, который держит в руках белую тетрадку Райен и просматривает ее, быстро пролистывая страницы.
– Ты все-таки начал писать? – спрашивает он, останавливаясь на одной. – Не-а. Это девчачий почерк. – Он продолжает читать и негромко усмехается. – Очень плохой девчачий почерк. Кто она?
Я забираю у него дневник и бросаю на сиденье.
– Моя муза.
– Она не хочет его вернуть?
Я улыбаюсь про себя.
– Хочет больше всего на свете.
Он берет в руки ремень и пристегивается.
– Тогда поехали.
Заходя в школу, я слышу где-то вдалеке шум пылесоса, который, видимо, доносится из библиотеки, потому что это единственное помещение во всем здании, где я заметил ковер.
Я бросаю взгляд налево. Уборщица должна быть где-то там. Я точно не знаю, сколько их, но в школе такого размера, как эта, их должно быть несколько.
Моя школа в Тандер-Бей немного меньше, но она нравится мне больше во многих отношениях. В Фэлконс Уэлл гораздо слабее система охраны – я поднимаю глаза на уже установленные, но еще не включенные камеры – и со спортом тут все гораздо хуже.
В коридорах темно, двери в классные комнаты закрыты. И когда я приехал, парковка была почти пуста, значит, занятия по лакроссу, чирлидингу и бегу уже закончились.
Может, парочка учителей и засиделась на втором или третьем этаже, но вообще помимо уборщиц в школе осталась одна Райен, ведущая занятия в бассейне.
Я подхожу к дверям учительской, оглядываюсь, чтобы убедиться, что мы одни, и передаю дневник Дейну.
– Подержи.
– Что ты делаешь? – Он затягивает капюшон своей черной толстовки и нервно поглядывает наверх, на неработающие камеры.
Я незаметно достаю из кармана джинсов отмычку и тут же прячу ее обратно. Еще мне понадобится скрепка, снятая со страницы дневника Райен. Развернув скрепку, я выпрямляю ее и лишь чуть-чуть загибаю кончик.
Дейн наблюдает за тем, как я вставляю отмычку в замок, начинаю надавливать в разных направлениях и смотрю, где он поддастся. А потом особым образом вставляю в замочную скважину скрепку и поворачиваю до щелчка. Тогда я посильнее надавливаю на отмычку – и… щелк.
