— Хочу! — очень быстро согласилась гречанка. — Сегодня? Я знаю хорошее место. Никто не услышит.
— Сегодня? — я щелкнул крышкой часов. — Ну не знаю... Если вернусь пораньше, вечером можно будет пойти.
— Буду ждать, — пообещала девушка и до самого пансиона не проронила ни словечка. А я поймал себя на мысли, что очень хочу разобраться с Эмилем как можно раньше, чтобы все-таки успеть прогуляться с Ясминой. Вот пришлась к душе девка, и все тут.
Синицын забрал меня в два часа дня и высадил недалеко от площади Таксим. Остальной путь я собрался проделать пешком. Да, погулять, черт возьми. В прошлой жизни не удосужился в Стамбуле побывать, так в этой наверстаю. И конечно же проверить, не болтается ли за мной «хвост». Ну ладно, куда тут нам? Ага, туда...
Я сориентировался, так и не заметил страхующего меня Пуговкина, и не спеша двинулся по улице Кеддей Кебир, что в переводе с турецкого означает Главный Проспект.
Константинополь — невообразимо колоритный город, тут есть на что поглазеть, но голова у меня была занята исключительно предстоящей встречей. Вроде все просто, француз плотно сидит на крючке, но одновременно с этим может возникнуть множество осложнений. Несмотря на то что парень не от мира сего, у него все-таки присутствуют личные принципы. А ну как упрется рогом, мол: не буду в агенты записываться, лучше стреляться и все тут. На таких, как он, особо не надавишь. Верней, надавить-то можно, вот только результат может быть прямо обратным. Но посмотрим по обстоятельствам, хорошая импровизация была всегда моим коньком. Охо-хо... тяжел хлеб разведчика... Но знаете, в этом что-то есть. В чем-то это занятие нравится мне. Несмотря на то что понятиями нравится — не нравится я всегда руководствуюсь в последнюю очередь. И есть еще один момент. Раньше, еще в прежней своей жизни, мне было как-то плевать на возню красных и белых. У меня есть личные причины недолюбливать как первых, так и вторых, но вот как-то неожиданно в последнее время я начал испытывать совершенно необъяснимую дурацкую симпатию к Белому движению. Не иначе какие-то убеждения фон Нотбека все-таки передались вместе с его тушкой. Идиотизм, да и только. Но ничего, думаю, сию слабость мы успешно преодолеем.
Под предлогом поглазеть на витрину антикварной лавки я остановился и незаметно проверился. Ну... вроде как «хвоста» нет. Правда, в такой толпе выявить слежку архисложно. Черт, а где вахмистр? Синицын говорил, что он уже на месте. Ага, а вот и он. Изображает слегка подпившего персонажа. И достоверно изображает, черт побери. Старая школа. Хотя да, Пуговкину в этом плане что-либо изображать особо не надо. Он всегда под легким хмельком.
Идем дальше. Вот же черт, чуть ли не строевым вышагиваю. Рука так и тянется шашку придержать. Надо бы изжить, а то бывшего офицера во мне куда как легко опознать. А это что?
Я неожиданно обратил внимание на довольно колоритную парочку: очень солидного, упитанного мужичка в черном европейском костюме-тройке и молодую стройную женщину в глухом платье-фирадже и чадре, все-таки открывавшей часть миловидного личика. Судя по всему, это была жена этого турецкого господина.
Дама как вкопанная застыла перед витриной, не отрывая глаз от расположенных на ней манекенов в европейских шикарных женских нарядах по последней моде. Мужик что-то ей вполголоса выговаривал и пытался увести за собой, но жена раздраженно отбрасывала его руку и не обращала на мужа никакого внимания. Турок покраснел лицом, пыхтел как паровоз, но ничего сделать не мог. Закончилось все тем, что дама все-таки скрылась за дверями салона, а мужик, приглушенно бурча, покорно поплелся за ней.
«Да, братец, мода страшная сила, — про себя хохотнул я. — Подожди еще чуток. Вот придет к власти Кемаль-паша, так он вообще запретит чадру носить. Где-то лет так через пять, если не ошибаюсь. Прогресс, етить его в душу... »
К кафе я добрался без приключений, то есть вроде как без «хвоста». Немного постоял около входа, потом шагнул внутрь. Втянул в себя волшебные запахи свежей выпечки, опознал за дальним столиком Эмиля и наконец соизволил обратить внимание на метрдотеля, почтительно застывшего рядом со мной. И после короткого диалога с ним направился к бухгалтеру.
— Рад видеть вас, Эмиль.
— А тоже рад, месье Корф, — лейтенант на удивление был спокоен, но при этом трагически печален. — Честно говоря, я не до конца верил, что вы придете.
— Отчего же? — я отвлекся, заказал официанту шоколадные трюфели с кофе-мокко и строго посмотрел в глаза Эмилю. — Не стоит меня оскорблять недоверием, месье де Лувиньяк.
— Простите меня, месье Корф, — лейтенант ничуть не смутился. — У меня нет причин вам не доверять, но, увы, по складу ума я математик. А математическая вероятность благополучного разрешения моей ситуации ничтожно мала. К тому же я изыскал всего две причины, по которым вы мне можете помочь.
— И каковы же эти причины?
— Первая — вы, Георг, неисправимый альтруист, что сейчас встречается очень редко, — печально доложил француз. — И вторая, как по мне, наиболее вероятная. Вы руководствуетесь совершенно иными причинами, увы, совершенно не бескорыстными. А так как с меня особо нечего взять, что вы не можете не знать, ваш интерес лежит в области моей служебной деятельности. И знаете, что... — Эмиль ненадолго замолчал, подбирая слова. — Знаете, я бы предпочел, чтобы вы руководствовались именно второй причиной, месье Корф.
Честно сказать, я немного насторожился. Вот хрен его знает, что творится у него в башке. Тут хитрые комбинации разрабатываешь, чтобы склонить пациента к сотрудничеству, а он сам на вербовку напрашивается. И вполне при этом искренен, я в таком почти не ошибаюсь.
— И почему же?
— Так проще, — слегка нервно бросил Эмиль. — Отдать вам долг в обозримом будущем все равно не получится, что для меня совершенно неприемлемо. А во втором случае я этот долг как-нибудь смогу отработать. Так чем вы руководствуетесь, месье Корф?
— Держите уже... — вместо ответа я передал ему под столиком пакет с деньгами. — Смелее, смелее, я не буду заставлять вас продавать душу. Кстати, как идут дела с мадемуазель Аглаей? Как по мне, вам удалось произвести на нее впечатление.
Эмиль вспыхнул, потупился и через паузу выдавил из себя:
— Я ее люблю, месье Корф.
— Рад за вас, Эмиль. А как насчет ее чувств по отношению к вам?
— Мне показалось, что я ей тоже небезразличен.
— А вы не спешите?
— Нет! — решительно заявил лейтенант. — К тому же мадемуазель Аглая является одной из причин, по которой я хотел бы с вами сотрудничать.
— Объяснитесь.
— Мне надо много денег для того, чтобы увезти ее отсюда, — нехотя буркнул Эмиль. — И вы должны помочь мне с этим.
— Я? Должен? И каким же образом? Дать еще? Сколько?
— Вы меня неправильно поняли... — смутился де Лувиньяк. — Но сначала ответьте: в чем ваш интерес помогать мне?
— Это некая смесь альтруизма и трезвого расчета, — очень неопределенно намекнул я. — Не буду отрицать, корысть тоже присутствует.
